«Сатурн» под прицелом Смерша

В его представлении сумма отдельных людей, копошащихся у ног гениев, претендующих на величие и славу, представлялась лишь «населяющими планету бациллами». Бациллами он считал не только другие народы, но и свой, если он проиграет войну. Конец 1943-го и начало 1944-го прямолинейно сигнализировали, что «гений» Третьего рейха постепенно сдувался, его рейтинг стремительно падал, и Германия стояла уже на пороге страшной катастрофы разгрома великого европейского государства.

Но, увы… история, как заметил Поль Валери, представляет собой самый опасный продукт, изготовленный химией человеческого мозга. Именно она заставляет народы мечтать или страдать, делает их больными манией величия, тщеславными, невыносимыми, порождает у них чувство горечи при первых неудачах масштабного характера.

* * *

Новый, 1944 год немцы встречали со странным настроением, представляющим собой смесь страха, усталости и апатии. Народу надоела явно проигрываемая война с лозунгами «блицкрига», но продолжающейся уже 3 года не в пользу Третьего рейха. И от этого ужасающего и улетающего времени некоторые оппозиционеры хотели избавиться путем физического устранения фюрера и его клики. События 20 июля 1944 года с операцией «Валькирия» были еще впереди, когда полковник Клаус фон Штауффенберг попытался подрывом мины уничтожить Гитлера. Но фюрера, как утверждали знатоки этой темы, в 50-й раз спасло «провидение». Однако фюреровское «провидение» — это другая тема…

Конец нацистской Германии почувствовали и в разведшколе. Это понимали и преподаватели, и отдельные курсанты. Взгрустнулось руководителям там внутри — «в душе, трепещущей от страха». Кара приближалась. Но напоказ выставлялась исключительно собачья верность и преданность идеям фюрера из-за страха быть обвиненным в предательстве.

Военные трибуналы, полевые суды — гестаповцы и жандармерия работали безудержно и беспощадно, особенно против инакомыслящих в любых погонах — от рядового до генерала. Жертв антилояльности фюреру в Берлине вешали на деревьях и столбах. Гитлер свирепствовал. Вот уж действительно, мстительность — бессильная злоба слабых душ. Сильные личности просто идут вперед или падают обреченные на острие штыка или кинжала. Он пятился назад, но сопротивлялся зло, отчаянно и жестоко, бросая в пламя уже практически проигранной, а потому бессмысленной войны все новые и новые отряды германских граждан: и пожилых, и детей.

Создавалось впечатление, что фюрер не понимал, что наплодил кровавых грехов, как бездомная собака блох. Общеизвестно, что во время свободных минут Гитлер при беседах на философские темы со своими приближенными в ставке «Вервольф» в Виннице часто цитировал по памяти известного француза — мастера политических интриг Талейрана.

Поэтому можно предположить, что фюрер, по всей вероятности, читал слова Талейрана, высказанные поэту Ламартину:

«Мои так называемые преступления — это лишь фантазия глупцов. Разве перед умным человеком когда-нибудь возникала необходимость совершать преступления? Преступление — это вспомогательное средство незадачливых политиков…

У меня были слабости, может быть, и пороки, но преступления — никогда!»

И получалось, что безнаказанность международного преступника — это не только приз, выигрышный билет, но и стимул для совершения новых преступлений. И он продолжал их совершать.

И все же Гитлер, оказавшийся незадачливым политиком, понимал, что совершил и продолжает совершать чудовищные преступления против своего народа и Советской России. Возмездие неумолимо приближалось. Говорят, Гитлера пугала мысль, что его могут провести по миру в железной клетке. А предложения таковы уже тогда проскакивали в иностранных СМИ…

* * *

В создавшейся ситуации Александр Иванович Козлов принял единственно правильное решение — склонять вражеских агентов к сотрудничеству с советской военной контрразведкой РККА.

Как только в школу прибывал на учебу очередная партия потенциальных агентов, готовящихся к заброске за линию фронта — в тылы Красной армии, он знакомился с каждым новичком. Козлову, отвечающему за «образовательный» процесс, по должностным обязанностям вменялось глубоко разбираться с личностью каждого прибывшего на учебу советского военнопленного.

Он быстро определился с формальностями изучения кандидатов в агенты. Прежде всего, Александр разбил этих людей на 3 класса или категории:

— настроенных против гитлеровцев,

— относящихся к ним нейтрально,

— ревностных служак нацизму.