«Сатурн» почти не виден...

Старушка только мотала закутанной в платок головой и трясла перед Рудиным кружевами. Очевидно, разговаривать на холодном ветру ей было невмочь.

На Рудина надвинулся синемордый детина в драном пиджаке.

— Имею аспирин в порошках, пирамидон в таблетках.

— Не нуждаюсь… — Рудин невольно отвернул лицо в сторону — от торговца лекарствами несло кислым самогонным перегаром. — Куплю шерстяные носки.

Разговаривая с пареньком, продающим фитильки для коптилок, Рудин обменялся взглядом с Бабакиным, который из своего ларька сразу увидел появившегося на толкучке товарища. Паренек с фитильками будто знал, что нужно Рудину, и показал на ларек Бабакина.

— Носки если есть, то разве вон у той шкуры в ларьке.

Рудин подошел к ларьку. Толкучка ревниво наблюдала за ним.

— Здравствуй, Саня, — тихо сказал он, испытывая невыразимую приятность оттого, что может назвать живое, подлинное человеческое имя и смотреть человеку в глаза с искренней радостью.

— Здорово, Петро! — также тихо отозвался Бабакин, и в глазах его Рудин увидел собственную радость и волнение.

— Мне нужны шерстяные носки деревенской вязки, хорошо бы две пары, — сказал Рудин.

— Всерьез нужны?

— Да, Саня, но не сейчас, дня через три. Сегодня я скажу, что мне только пообещали их найти.

— Понятно. Послезавтра носки будут. Фирма не подведет, — улыбнулся Бабакин.

— Покажи что-нибудь… для разговора… Бабакин выбросил на прилавок старое драповое пальто. Рудин стал его рассматривать и незаметно положил перед Бабакиным сложенную до размера гривенника бумажку с донесением.

— Срочно? — пряча донесение, спросил Бабакин.

— Не очень, — вздохнул Рудин.

— Передам не по радио. А это тебе от Маркова… — Бабакин положил на прилавок бумажку, скрученную в тугую, похожую на спичку трубочку. — Как настроение?

— Не очень. Пока.

— Будь здоров…

Они посмотрели друг другу в глаза, чуть кивнули головами, и Рудин ушел.

— Эй, служивый! — громко кричал ему вслед Бабакин, потряхивая старым пальто. — Бери, пожалеешь! Другие возьмут!

Рудин, не оглядываясь, шел дальше.

На площади Рудин зашел в уборную, торопливо развернул бумажную трубочку и прочитал радиограмму Маркова:

«Для Рудина. Уверен, что все в порядке, поздравляю с успешно проведенным первым этапом операции. Теперь главное — прочно закрепиться, завоевать их доверие. Одновременно изучайте окружающие вас кадры. Не торопитесь. Еще раз — не торопитесь. Удар, который они скоро получат, должен заставить «Сатурн» активизироваться; они начнут торопиться, и это облегчит вашу задачу. Передайте Андросову, что мы верим в искренность его решения и рады за него. Все остальное в его судьбе зависит только от него. Еще и еще раз — не торопитесь. Мы ждем терпеливо и с полным пониманием стоящих перед вами трудностей. Привет. Марков».

Рудин перечитал радиограмму несколько раз и немедленно ее уничтожил.

Вернувшись в «Сатурн», Рудин сразу же явился к Мюллеру.

— Я отсутствовал сорок пять минут, — доложил он.

— Где носки? — насмешливо спросил Мюллер.

— Будут послезавтра, — Рудин улыбнулся. — Сегодня был аспирин, пирамидон и кружевные изделия. Между прочим, я заказал спекулянту две пары носков — одну для вас, господин подполковник. Когда вы их наденете, вы совсем иначе будете относиться к русскому морозу и к моему стремлению приобрести носки.

Мюллер впервые посмотрел на Рудина с чисто человеческим любопытством и сказал:

— Хорошо, спасибо, посмотрим, — и прибавил привычно сухо: — Где сводка о партизанах?

Но раньше, чем пойти за сводкой в машинное бюро, Рудин заглянул к Андросову. В сумрачном кабинете Андросов сидел за столом и читал. Увидев входящего Рудина, он вздрогнул и торопливо отодвинул от себя бумагу. Но Рудин успел заметить, что перед ним лежал совершенно чистый лист.

— Что с вами? — тихо спросил Рудин, садясь к столу.

— Абсолютно ничего, — ответил Андросов, смотря в сторону.

— Не надо так, — укоризненно сказал Рудин, — Давайте раз и навсегда договоримся: между нами нет ничего, что мы прячем друг от друга.

— Вы должны понимать мое состояние, — помолчав, сказал Андросов.

— Нет, я не хочу ничего понимать и обязан сказать вам следующее: мне передали, что мое начальство верит в искренность вашего решения и радо за вас. Подчеркивают, что все остальное в вашей судьбе зависит только от вас.

Андросов вопросительно смотрел в глаза Рудину, и он продолжал:

— Еще раз — между нами во всем должна быть правда, только правда.

— Меня мучает наше бездействие.

— Меня не меньше, — сказал Рудин. — Но начальство прекрасно понимает наши трудности и предлагает нам не торопиться.

— Вы — дело другое, — сказал Андросов. — А мне не торопиться нельзя. Я должен сделать слишком много, чтобы иметь право смотреть в глаза своим людям.

— Одно немалое дело вы уже сделали — я здесь. И наконец, многого стоит ваша готовность помочь нам.

Они долго молчали. Вдруг Андросов выпрямился в кресле.