Сатана в Горае. Повесть о былых временах

Реб Элузер Бабад редко бывает дома. У него появилась привычка ходить по деревням. Он надевает старый ватный сюртук, напихивает в башмаки соломы, в одну руку берет мешок, в другую посох и отправляется в путь. Как нищий, отбивается палкой от собак, ночует у крестьян в амбарах и на сеновалах. Одни думают, он ходит собирать давнишние долги. Другие утверждают, что он пытается искупить какой-то грех, терзающий его сердце. Рейхеле, его дочь, остается дома одна. Целыми днями она сидит у печи на низенькой табуретке и читает книжки, которые привезла с собой. Говорят, она прекрасно знает древнееврейский язык. Ходят даже слухи, что в Люблине она брала у врача уроки латыни. Горайские женщины пытались с ней подружиться, приходили в гости, но она встречала их неприветливо, никогда не предлагала сесть. Молодые женушки, почти все на сносях, заглядывали к ней, пытались ее расшевелить, играли в бабки, заводили разговоры о свадьбе, о семейной жизни. Некоторые приносили шкатулки с украшениями, чтобы немножко похвастаться, или даже клубки шерсти и спицы, чтобы показать свое мастерство, но Рейхеле, когда к ней входили, ни разу не поднялась навстречу гостям, не обтерла для них грязную скамью. Она путала их имена и держалась так спесиво, что женщины стали над ней смеяться. Как-то раз, когда гостьи уходили, последняя обернулась на пороге и сказала:

— Чем ты так гордишься, Рейхеле? Твой отец был большим человеком, но теперь-то он нищий!..

Но ведь Рейхеле больная, бедняжка, поэтому ей многое можно простить. Маленькая женщина, которая каждый четверг ходит по домам и месит тесто для субботней халы, говорит, что Рейхеле ест совсем чуть-чуть, как птичка, и что кровотечения у нее раз в три месяца. Она спит допоздна, а на ночь подпирает дверь колом, чего-то опасаясь. Вдова, которая живет по соседству с реб Элузером, рассказывает по секрету, что Рейхеле никогда не выходит на двор по нужде…

Рейхеле родилась в Горае за несколько недель до резни. Когда казаки осадили Замостье, мать схватила ее на руки и бежала из города. После долгих странствий они добрались до Люблина. Когда Рейхеле было пять лет, ее мать скончалась. Реб Элузер со всей семьей переселился во Влодаву, но Рейхеле осталась в Люблине у своего дяди-вдовца. Дядя был резником. Он был высокий, с густыми бровями над злыми красными глазами, с черной бородой до пояса, угрюмый и молчаливый. В тесном сарайчике, где он резал скот и птицу, всегда стояла лохань с кровью и летали куриные перья. Днем там было темно, как в сумерки, по вечерам горела тусклая масляная лампа. Во дворе крутились мясники с ножами за поясом, в кафтанах, покрытых бурыми пятнами. Зарезанных кур швыряли на влажную землю, и они махали крыльями, будто, уже мертвые, пытались взлететь. Заколотые телята со спутанными ногами клали друг на друга головы и еще долго подергивали раздвоенными копытцами. Однажды Рейхеле видела, как два мясника, все в крови, свежевали козу, а потом она лежала, ободранная, с удивленно выпученными глазами, оскалив белые зубы, будто в улыбке.

Реб Зайдл-Бер звали дядю, и Рейхеле боялась реб Зайдл-Бера. Второй жены он не взял, детей у него не было. Хозяйство вела его теща, старуха без малого ста лет, глухая, с желтым, как воск, морщинистым лицом, усеянным пучками мерзких рыжеватых волос. Каменный дом, в котором они жили, был очень древним, с толстыми стенами и маленькими окошками под сводчатым потолком. Он стоял на окраине, возле кладбища. В доме была низкая, глубокая, как пещера, арка, узкая дверца в воротах выходила в тупик. Под аркой, на изрытой, ухабистой земле, валялось всякое тряпье, гусиные крылья, гнилые мешки. У реб Зайдл-Бера было две комнаты. В задней спал он сам, там стояла широкая кровать под балдахином из облезлого красного бархата, конторка и книжный шкаф. Когда дядя не был занят работой, он сидел в своей комнате на круглой, как у сапожника, табуретке, правил ножи на большом, плоском оселке, проводил единственным острым ногтем на указательном пальце правой руки по зеленоватым лезвиям, прислушиваясь длинным, волосатым ухом, не осталось ли зазубрины. Или же мычал, глядя в книгу, или дремал, уткнувшись лбом в кулак. В передней комнате стоял бочонок с водой, чтобы мыть посуду, и два длинных стола, мясной и молочный. В углу был веник, под ним высилась горка мусора. Старуха готовила на огромной печи, шуровала в ней длинной кочергой и не переставая бурчала себе под нос. Когда Рейхеле пыталась выскользнуть поиграть во двор, старуха костлявой рукой хватала ее за волосы и шипела, как змея.

— Сиди, бесстыжая!.. — И она щипала ее до крови. — Чтоб ты сдохла, черт бы тебя побрал…

Рейхеле была упрямым ребенком. Она не хотела терпеть бабкины притеснения, а та колотила ее поленом. В бадье с помоями всегда размокала розга, которой бабка секла девочку за плохое поведение. Каждую пятницу бабка мыла Рейхеле: хватала ее и совала головой в горячую воду, а Рейхеле кричала что было сил. Чтобы девочка сидела дома и не рвалась на улицу, старая нагоняла на нее страху.