Сартр за 90 минут

Де Бовуар теперь живет недалеко от Руана, и на уик-энд они встречаются. В течение же недели связь идет через письма. Как и предполагалось, их отношения остаются абсолютно открытыми. Друг от друга у них секретов нет. И все же эта крайняя прозрачность не свободна от психологического оттенка. Вуайеризм и другие мрачные элементы вскоре становятся очевидными. Независимо от прозрачности «необходимые» отношения находятся не в лучшем состоянии. Сексуальных связей между Сартром и де Бовуар больше нет, тридцатилетний Сартр потянулся к юным девушкам. Де Бовуар, конечно, все знает. Сартр рассказывает ей абсолютно все, в деталях, что, похоже, толкает де Бовуар к лесбиянству. Возможно, для того, чтобы остаться как бы контролирующей ситуацию, де Бовуар знакомит Сартра с одной из своих семнадцатилетних студенток (предварительно лично всту пив с ней в определенные отношения). Ванда была наполовину русской, имела длинные белые волосы и анархические настроения (читала Спинозу, бегала босиком по снегу и т.д.). Позже Сартр увлекся младшей сестрой Ванды Ольгой. Все это время Сартр и де Бовуар друг от друга не скрывали . ничего, но там, где дело касалось других, паутина недосказанности и обмана, необходимых спутников провинциального буржуазного лицемерия становилась все более густой. Новая попытка Сартра создать полную про зрачность успехом не увенчивалась. За годы до Олдоса Хаксли Сартр начал экспериментировать с мескалином. Именно под галлюциногенным воздействием этого наркотика он увидел кашта новый корень, описанный в «Тошноте». Мескалин ли тому виной, или его собственная психология позволила ему увидеть исходную реальность как «липкую и непристойную», сказать трудно. «Тошнота» считается художественным произведением, и сартровское блестящее изобра жение своего видения является непревзойденной метафорой для феноменологической прозрачно сти. (Хотя не первой метафорой. Здесь литература на втором месте после искусства. Четвертью века раньше аналогичное блестящее метафори ческое изображение воображаемой реальности было осуществлено представителями кубизма.)

В 1937 году Сартру удалось получить место преподавателя в Париже, и он вернулся в обожаемый им Лефт Банк. Он снова мог писать за столиком кафе. Это не было позой. Со времен Франсуа Вийона, то есть с XV столетия, Лефт Банк и Латинский квартал (студенческий район Парижа) неразделимы. Возраст многих домов измерялся веками, в них не было элементарных удобств вроде отопления и водопровода. Обитатели таких апартаментов проводили много времени в бесчисленных кафе и дешевых ресторанчиках, дабы восполнить отсутствие таких удобств.

В апреле 1939 года была опубликована «Тошнота », а спустя несколько месяцев - серия коротких рассказов под общим названием «Стена» («Le Mur»). То и другое оживленно обсуждалось критиками, Сартр был объявлен восходящей звездой Лефт Банка. В 1939 году были опубликованы «Наброски теории эмоций», которые вызвали меньше откликов, но тем не менее способствовали росту его интеллектуального влияния.

Сартр был на пороге славы, между тем Европа с очевидностью оказалась на пороге войны. Сартр, однако, провел год в Берлине и не поверил в агрес сивность Гитлера. «Я знаю умонастроения немцев;

Гитлер не решится на развязывание войны, - уверял он друзей. - Он просто блефует». На следующий день Гитлер вторгся в Польшу, французская армия была мобилизована. В 24 часа Европа оказалась в состоянии войны, а Сартр надел военную форму. «Война разделила мою жизнь надвое», - писал Сартр позднее. Он должен был выйти из своего опыта изменившимся (изменилось, впрочем, все, кроме его политической проницательности).

Сартр оказался в метеорологическом подразделении западного фронта. Немцы здесь не наступали, французская граница с Германией с востока защищалась неприступной линией Мажино, являвшей последнее слово в оборонном деле.

Она состояла из полосы бункеров и туннелей, оборудованных огневых позиций, простираясь от Бельгии до Швейцарии. Но французская армия в целом отнюдь не была модернизированной. Одним из основных средств коммуникации на фронте оставались почтовые голуби, а немногочисленные резервы французской армии состояли из рядовых, по подготовке немногим превосходивших рядового Сартра.

Помимо запуска пару раз в день метеорологических аэростатов, Сартр занимался собственными делами. Увы, они не имели ничего общего с делами военными. Сартр обложился черновиками своего будущего романа, а также изучал Хайдеггера, собираясь написать «большой труд» по философии. (Вид рядового, изучающего мудреную немецкую метафизическую книгу - а в метафизике и сами немцы мало что понимают, - нимало не смущал патриотических коллег Сартра.