Сарторис

– Поживем – увидим, – повторил Джексон и ласково погладил кучку крохотных тел. – Пока собаке меньше двух месяцев, о ней ничего сказать нельзя, верно? – обратился он за поддержкой к Баярду, пристально взглянув на него из-под косматых бровей.

– Ступай завтракать, Баярд, – настойчиво повторил Рейф. – Бадди уже ушел, и ты теперь один остался.

Баярд плеснул в лицо ледяной водой из жестяного таза на крыльце и отправился завтракать в кухню. Пока он ел яичницу с ветчиной и оладьи с патокой из сорго, Мэнди говорила с ним о Джоне. Когда он вернулся в дом, мистер Маккалем был уже там. Щенки неустанно копошились у себя в углу, а старик, сложив на коленях руки, с грубоватой добродушной усмешкой за ними наблюдал. Рядом сидел Джексон и, как наседка, не сводил с них заботливого взгляда.

– Иди сюда, парень, – приказал старик Баярду. – А ну-ка, Рейф, подай мне приманку.

Рейф вышел и тотчас вернулся с обрывком веревки, к которой был привязан кусочек свинины. Старик взял веревку, вытащил щенков, и весь выводок неуклюже закопошился на свету. Такого странного помета Баярд еще ни разу не видывал. Среди щенков нельзя было найти двух, хоть сколько-нибудь похожих друг на друга, и ни один из них ничем не напоминал какое-либо иное существо. Они не походили ни на лисицу, ни на гончую, хотя имели что-то и от той, и от другой, но, несмотря на нежный младенческий возраст, в них было что-то чудовищное, противоестественное и даже непристойное – у одного острая и злая лисья морда меж двух грустных и нежных собачьих глаз, у другого – отвисшие мягкие уши, героически пытавшиеся подняться, и у всех мягкие короткие хвосты, покрытые золотистым пушком, словно внутренность скорлупки каштана. Что касается масти, то щенки были всевозможных цветов – от рыжего до серовато-коричневого с расплывчатыми пятнами и полосами, а у одного мордочка была точной, забавно уменьшенной копией морды старого Генерала – вплоть до свойственного ему выражения печального и полного достоинства разочарования в жизни.

– Смотри, – сказал старик.

Он повернул всех щенят мордами к себе, потом помахал мясной приманкой у них за спиной. Ни один щенок не почуял мяса; старик стал размахивать веревкой прямо у них над головами, но ни один даже не поднял глаз. Тогда он сунул мясо прямо им под нос, но щенята, продолжая ползать на своих слабых детских лапках, с любопытством, но без всякого интереса на него взглянули и снова, сгрудившись в кучку, беззвучно закопошились на полу.

– Нельзя судить о собаках.– – начал было Джексон, но отец не дал ему договорить.

– А теперь посмотри еще.

Одной рукой он сгреб щенят, а другой стал совать им в рот мясо. Они мгновенно жадно и неуклюже полезли через его руку, но он убрал мясо и до тех пор водил им по полу у них перед глазами, пока они не образовали нечто вроде ползущей петли. Тогда он отдернул мясо чуть-чуть в сторону, но щенки, никуда не сворачивая, спотыкаясь, ползли вперед, в темный угол, пока не ткнулись носами в стену, и тотчас же снова беззвучно и тихо закопошились. Джексон подошел, поднял их с пола и отнес обратно к огню.

– Ну скажи, будет, по-твоему, прок от таких охотничьих псов? – спросил старик Баярда. – Не чуют, не лают, и провались я на этом месте, если они хоть что-нибудь видят.

– Ты не можешь судить о собаке… – снова терпеливо начал Джексон.

– Зато Генерал может, – перебил его отец. – Эй, Рейф, позови-ка сюда Генерала.

Рейф подошел к дверям, окликнул Генерала, и пес тотчас вошел в комнату, слегка царапая когтями по дощатому полу. На его пятнистой шкуре блестели капли дождя. Он остановился и серьезным вопросительным взглядом посмотрел на старика.

– Поди сюда, – сказал ему мистер Маккалем, и пес неторопливо, с достоинством направился к нему. Вдруг он увидел щенков под стулом Джексона. Он остановился на ходу и с минуту смотрел на них завороженным, недоумевающим, полным бесконечного ужаса взглядом, потом с обидой и упреком посмотрел на хозяина, повернулся и пошел прочь, опустив хвост. Мистер Маккалем уселся и громко заворчал что-то про себя.

– Ты не можешь ничего сказать про собак… – снова повторил Джексон. Он нагнулся, собрал своих подопечных и встал.

Мистер Маккалем, ворча, раскачивался на стуле.

– Я не осуждаю старика Генерала, – сказал он. – Если б я при виде подобных тварей должен был бы сказать себе: «Это мои сыновья...» – Но Джексон уже ушел. Мистер Маккалем опять принялся громко ворчать и, явно забавляясь, с усмешкой продолжал: – Да, сэр, я наверняка гордился бы ими не больше Генерала. Подай-ка мне трубку, Рейф.