Сарматы

— А теперь расскажи, как тебя зовут, какого ты племени и почему эти люди тебя преследуют?

Девушка ответила не сразу, некоторое время она молчала, решая для себя, может ли она довериться этому молодому воину, спасшему ее уже во второй раз. Пронзив Умабия взглядом выразительных, похожих на темный янтарь глаз, она заговорила:

— Я Кауна. Названия своего племени я не знаю. Нас было около трех десятков женщин, живших в горном селении. Мы называли друг друга по именам, и только наша предводительница — моя мать называла нас воительницами. Не знаю, правда ли это, но с ее слов я узнала, что когда-то в далекие времена наше большое племя кочевало в степях, в нем были мужчины. Неожиданно напали враги и убили всех мужчин, от младенцев до стариков. Женщин они хотели сделать своими рабынями-наложницами, рассчитывая на то, что они будут рожать им воинов. Беременеть от убийц их дедов, отцов, братьев и детей женщины не пожелали и сами взялись за оружие, чтобы отомстить… Врагов уничтожили, племя выбрало царицу и стало жить без мужчин.

— Выходит, купец Ахиллес был прав, когда говорил мне об амазонках, девах-воительницах. Вот откуда твое умение владеть оружием, — тихо сказал Умабий и добавил: — Продолжай, Кауна, я слушаю.

— Год от года племя уменьшалось. Воительницы умирали от болезней и погибали в схватках с многочисленными врагами. К ним редко приходили женщины других племен, еще реже кому-нибудь из них удавалось принести дитя от случайного мужчины. Из рожденных оставляли только девочек. А потом пришли сираки. Оставшиеся в живых воительницы ушли высоко в горы и основали селение подальше от людских глаз. В этом селении появился на свет единственный ребенок — я. Моя мать — предводительница Уштара родила меня от мужчины из племени синдов. Всех, кто вторгался в их пределы, воительницы убивали, но этого она оставила. Моя мать не смогла устоять перед его красотой… Его звали Харитон.

— Я слышал это имя! Так называл криворотого сирак Намген.

— Это так… Он прожил в селении два года, а потом ему удалось бежать. Прошло время, и все, кроме матери, забыли о нем. Но он явился… через пятнадцать лет. Явился не для того, чтобы навестить мать и меня, а для того, чтобы завладеть богатствами дев-воительниц, которые хранились в потаенной пещере для поклонения богу войны. Будучи в плену, он прознал о тайнике, но завладеть им без посторонней помощи не мог. После долгих скитаний ему повезло, и он нанял Намгена с его сираками… Они напали внезапно и превосходили нас числом. Сокровища достались им, моих соплеменниц убили. И мою мать тоже. Только я избежала этой участи.

— Но почему они преследуют тебя?

Ответа не последовало. Кауна молчала.

— Ты доверилась мне один раз, к чему опасаться во второй? Это из-за меча? — догадался Умабий.

— Да, — решившись, Кауна поведала тайну меча.

— Это меч Сарматии — одной из цариц дев-воительниц. В последний раз он принадлежал моей матери. Им она успела пометить лицо Харитона, лишив его былой красоты, погубившей все наше племя. Жаль, что матери не удалось убить подлеца с первого раза… Возможно, виной тому любовь. Она осталась в ее сердце и лишила руку твердости. Второго удара ей нанести не пришлось. Стрела Намгена помешала матери искупить свою вину… Я до сих пор не отомстила сираку за ее смерть… Умирая, она вручила меч мне и велела хранить его.

— Что же в нем такого, если Намген и Харитон охотятся за ним? Я могу увидеть его?

Кауна испытующе посмотрела на Умабия, вынула меч из перекинутых за спину невзрачных деревянных ножен, отмотала кожаный ремешок, скрывающий рукоять. Протянула его Умабию. Меч был прекрасен. Умабий разбирался в оружии, он сразу понял; меч выкован искусным мастером и должен принадлежать воину столь же искусному в воинском деле. Отточенное лезвие, испещренное мелким узором, ожило, заискрилось в слабосильных солнечных лучах, с трудом пробившихся сквозь низко нависшие над степью тучи. Радужной игрой цветов ответил ему огненный опал, вставленный в головку, желтизной блеснули золотые львы на рукояти.

— Меч достоин царей, — произнес он, любуясь оружием.

Кауна протянула руку:

— Посмотрел — хватит. Отдай. — На лице девушки читались нетерпение, легкое беспокойство и боязнь, что Умабий может покуситься на ее драгоценность. В душе она ругала и не понимала себя. Почему она доверилась этому малознакомому молодому аорсу? Объяснить себе своих поступков она не смогла.

Умабий вернул меч. Кауна вложила его в ножны, обмотала рукоятку, помолчав, словно что-то решая для себя, сказала:

— Я доверю тебе тайну — тот, кто владеет им, становится царем.

— Значит, ты царица? — Умабий усмехнулся.

— Не смейся надо мной!

Лицо девушки нахмурилось, ладонь коснулась рукояти меча.

— Не буду, не буду, — успокаивающе-примирительно произнес Умабий и выставил перед собой руки, притворно защищаясь от гнева девушки. — Расскажи, правда ли, что Намген хотел напасть на нас, или ты просто спасалась от погони?