Сарматы

Гладкоголовые знали о приближении войска аорсов. Разведчики несколько раз замечали малочисленные отряды их всадников. Евнон держал воинов в постоянной готовности. Но пока Шаруд — предводитель гладкоголовых не решался принять бой, видимо, копил силы. Одну из остановок сделали в урочище. В котловине, окруженной невысокими буграми, сохранилось крохотное озерцо. В лучах закатного солнца вода в нем казалась кроваво-красной. Это было место последней стоянки аланского племени Бахтава и его гибели. Об этом напоминали обугленные остовы шатров и повозок. Воины в полном молчании наблюдали, как Евнон, Умабий и Горд направили своих коней вниз. Умабий первым слез с коня и подошел к месту, где когда-то стояла повозка Бахтава. Останков людей поблизости он не увидел. Наверное, кто-то из племени выжил, вернулся и предал их земле. Умабий опустился на колени, зачерпнул золу и размазал ее по лицу. Слезы, смешиваясь с золой, грязновато-черными ручейками медленно покатились по его щекам. Ладонь Евнона легла на плечо сына.

— Я отомщу. Я сам отрублю Шаруду голову, — произнес Умабий. В его голосе чувствовалась решительность мужа. Это были не произнесенные вне себя слова, а клятва. Ее он исполнит уже через два дня…

Шаруд все же вынужден был принять сражение, хотя его войско уступало в численности войску Евнона. Не все союзники пришли ему на помощь. Кто-то опасался противостоять вождю могущественных племен нижних аорсов, кто-то не желал усиления Шаруда, а кто-то не мог простить ему подлого ночного нападения на противника. Сразиться в открытом бою для алан — дело чести. Нападать на сонного безоружного врага — позор.

Шаруду удалось заманить неприятеля в удобное для себя место сражения. Построение его конного войска напоминало лук, выгнутый в противоположную от противника сторону и повторяло очертание возвышенности, на которой оно расположилось. Это давало воинам Шаруда возможность стрелять сверху, в то время как аорсам предстояло метать стрелы вверх, чему мешало стоящее в зените солнце. Гладкоголовые полукругом охватили войско аорсов в надежде окружить и уничтожить его. Битву не начинали. Евнон ожидал действий врага, а Шаруд надеялся, что аорсы, убоявшись окружения, отступят и он одержит бескровную победу. Но не только на это надеялся предводитель гладкоголовых. Если ему удастся отсрочить время новой решающей битвы, то, возможно, он дождется помощи, обещанной вождем Базуком, объединившим под своей властью несколько независимых аланских племен.

Умабий не дал ему этой возможности. Сын Евнона выехал из рядов аорсов и стал выкрикивать его имя, призывая на бой. Отказаться — потерять власть над своим племенем и обесчестить себя на всю жизнь. Ему ли, опытному воину и вождю, опасаться зарвавшегося мальчишку? Выказывая презрение к противнику, Шаруд выехал на бой без шлема. В темно-сером одеянии, носатый, чернобородый, в отличие от большинства своих соплеменников, на мышастом коне, он напоминал ворона — хищного ворона, готового растерзать добычу. Вождь тронул коня. Всадники помчались навстречу друг другу. Умабию с трудом удалось увернуться. Ко второму наскоку он приготовился лучше. Острие копья ударило в грудь Шаруда. Предводитель гладкоголовых свалился с коня, но остался жив, крепкие доспехи сохранили ему жизнь. Алан не остался в долгу, его копье угодило в шлем Умабия. Сын Евнона, оказался на земле. Противники поднялись, вынули из ножен мечи, сблизились. Шаруд был выше и сильнее, но ловкость Умабия и его умение владеть мечом удивили не только бывалых воинов Евнона, но и их врагов. Уроки брата Туракарта, лучшего бойца на мечах среди нижних аорсов, не прошли для него даром. Шаруд удивиться не успел. Умабий, играючи уходя от ударов, качнулся вправо, затем влево, сделал ложный выпад в живот противника. Шаруд попытался защититься, но меч в руке Умабия крутанулся и взлетел вверх. Бритая голова предводителя алан, отделившись от туловища, упала в куст верблюжьей колючки. Умабий схватил ее за бороду и поднял над собой. Войско Евнона возликовало, двинулось на алан и их союзников. Умабий откинул голову врага в сторону, подбежал к коню…

Задумке Шаруда окружить и разбить противника не суждено было сбыться. Фланги аорсов устояли, в то время как их тяжелая конница прорвав центр вражеского войска, разрезала его на две части и рассеяла по степи. Исход битвы был предрешен, неприятель бежал, месть свершилась, но война не окончилась…

* * *