Саранча

Позавчера, когда на кладбище было шумно и людно, Валерию не хотелось оставаться на похороны. Сегодня он пришел проститься с Игорем. Его ребята деликатно рассылались в отдалении, шныряя между могилами и проверяя кладбище на благонадежность: а вдруг еще кто, помимо покойного Лесько, вздумает шмальнуть в назойливого московского гостя. Но все было тихо, только вегер шумел в верхушках розовых сосен да журчал под уклон ручеек из талого снега, пробивший себе руслице вдоль утоптанной в лед дорожки.

Валерий чувствовал, что Чердынский был прав: его слегка шатало, на свежем воздухе голова мгновенно наполнилась какой-то звенящей пустотой. То ли рану все-таки обработали некачественно, то ли он элементарно простыл, катаясь в мокром снегу под пулями незадачливого киллера.

Где— то у дороги хлопнула дверца, послышались возбужденные голоса, и, повернув голову, Сазан увидел, что к могиле идут двое: Виктория Львовна в черной дешевой шубке и поддерживающий ее под локоток Санычев.

Валерий неторопливо встал и отошел за соседний памятник

Виктория Львовна наклонила изящную головку с тяжелым пышным шиньоном, и Валерий заметил у нее на висках несколько седых волос. Наверное, еще неделю назад этих седых волос не было. Она поискала взглядом какую-то табуреточку, потом всхлипнула и буквально упала в руки директора. И разрыдалась в три ручья.

— Ну что вы, — забормотал Санычев, — Виктория Львовна… Вика… Нельзя же так… ну жизнь не кончилась… ты еще молодая, красивая…

Женщина плакала, закрыв глаза. Лицо ее вдруг стало совсем некрасивым и старым. Директор обнял ее за плечи.

— Вика, перестань… Господи, я клянусь тебе, мы найдем этих упырей… Я все сделаю, я обязательно…

Громко хрустнула ветка. Директор обернулся и увидел прохаживающегося за соседней оградой Лешку Муху. Валерий выматерился про себя и шагнул из-за памятника.

— А, это вы, — сказал Санычев.

— Валера, что с тобой? Ты плохо выглядишь, — озабоченно проговорила Виктория Львовна.

— А что вы, собственно, здесь делаете? — спросил Санычев.

— То же, что и вы. Кстати, вы где машину оставили, Демьян Михайлович?

— У церкви. А что?

— Просто не вижу с вами охраны. Для директора, у которого только что застрелили зама, это непозволительная роскошь.

Санычев пожал плечами.

— У меня есть охранник. Он остался в машине.

— Если он остался в машине, он не охранник, а хрен собачий. Между прочим, у вас тут в Тарске наблюдается любопытная закономерность — киллеры у вас не хуже, чем везде, а вот охранники определенно урюпинской сборки…

— Отойдем на минутку, — сказал директор.

Они отошли на середину аллеи, оставив Нетушкину у могилы сына. Директор тоскливо оглянулся, глаза его с теплым вниманием скользнули по стройной фигурке. Валерий с раздражением вспомнил слова Мирославы о том, что Демьян Санычев любил водить в заводскую гостиницу девиц. Как успел выяснить Муха, Санычев развелся еще на Урале, через пятнадцать лет весьма несчастливого, шумного и бездетного брака. С тех пор он успел наплодить двух деток, матери которых жили в подаренных им квартирах в центре Тарска и получали ежемесячную стипендию.

Нестеренко заметил, что его ребята вели себя очень грамотно: четыре человека рассредоточились по территории кладбища и, не мозоля глаза, в то же время перекрывали все подходы к могиле.

— Я слышал, вы говорили с губернатором? — спросил Санычев.

— Да. Поинтересовался, за что он взъелся на завод.

— И что он вам сказал?

Голос директора внезапно сорвался.

— Занимался любимым ремеслом губернаторов — словоблудием. Кстати, насчет таможни, евреев и Борщака — это правда?

— Вранье. Стопроцентное и абсолютное. Причем выдумано не три года, а месяц назад, когда Афанасий зарегистрировался как кандидат. Распространяется как бесплатное приложение с каждым сольным губернаторским выступлением.

Директор снова оглянулся на Викторию Львовну.

— Почему ты не сказал мне, что на завод претендует Колун?

— Я бы просил говорить мне «вы», Валерий Игоревич. Хотя бы потому, что я старше на четверть века.

— Почему вы не сказали, что на завод претендует Колун?

— На завод претендует не только он.

— А кто еще?

— Ваш добрый знакомый Молодарчук. Или господин губернатор… Вся губернская саранча… Вы не представляете, сколько появляется желающих отхватить от очень прибыльного, но не очень крупного предприятия.

— Но вряд ли Молодарчук заказывал Игоря.

— А вы не задумывались над тем, Валерий, почему в вас стрелял именно милиционер?

— Купленный Спиридоном.

— Да. Но тем не менее — милиционер. И заказ, насколько я понимаю, он мог получить, по крайней мере, от двух сторон. Во-первых, от Спиридона. А во-вторых, от своего официального начальства, которое, в случае выполнения заказа, гарантировало ему защиту от неминуемого ареста…

Валерия слегка качнуло, он шарахнулся плечом о высокую сосну и тут же грязно выругался.

— Что такое? — спросил Санычев.

— Да ничего, просто рану задело. Слушай, ты куда сейчас едешь?

— На завод Вику отвезу и на завод.

Валерий глянул на часы было восемь вечера.

— Я с тобой. Поговорить надо.

***