Саранча

— Вы ошиблись в последовательности, Валерий Игоревич. Работы по синтезу генноинженерных наркотиков на базе мескалина, псилобицина и кокаина начались в 1990 году в рамках концерна «Биопрепарат», специализировавшегося на создании бактериологического оружия, — сказал Алексей Чердынский. — Первое, что создал Игорь, были два штамма с условным названием «бета-мескалин» и «бета-кокаин-2». И только в рамках гарского проекта мы потребовали от Игоря создать обычный суперпродуцентный штамм кокаина.

— Почему?

— Вы сами сказали — генноинженерных наркотиков не производил никто и никогда. «Бета-кокаин-2», попади он в руки специалистов, немедленно бы обнаружил свое генноинженерное происхождение. Другое дело кокаин. Вы правильно заметили, что все привыкли к тому, что кокаин производят в Южной Америке, и никто не станет искать производителей кокаина в городе Тарске. С точки зрения Интерпола, это все равно что искать клубнику в Антарктиде.

В спальне стало тихо-тихо. Санычев бледнел на глазах. Его первый зам нервно улыбался. Один Чердынский сидел неподвижно, выпрямившись на стуле, и был столь же спокоен, как и три недели назад во время налета Спиридона. Валерий щелкнул пальцами. Муха почтительно выступил вперед и подал ему папку с желтыми завязочками.

— А почему пуля, Алексей? — спросил Сазан. — Ты мне так красочно расписывал достижения советской военной химии, что я три дня в кабак заходить боялся… Так почему пуля, а не яд?

Чердынский молчал.

— Так я тебе скажу, почему пуля, — проговорил Сазан, — потому что пуля имеет большой воспитательный эффект. Это одно дело, когда ты лезешь на завод, где главный технолог только что захворал и умер, а другое — когда ты лезешь на завод, где главного технолога неведомо кто убил. Боязно. Сорок шансов из ста, что тебя либо пришьют, либо обвинят в этом убийстве. И ты почти выиграл. Колун неделю боялся подойти к заводу, пока не уверил себя, что Игоря убил Спиридон.

Валерий резко встал, отодвинув стул, и принялся расхаживать по комнате. Тень его, похожая на большую летучую мышь, металась за ним по стенам. Нестеренко вдруг резко остановился перед Гаибовым.

— Я одного не понимаю. Вы двое — вы два года бегали от бандитов. Вы два завода сгубили, лишь бы не запачкать воротничок. Зачем? Чтобы через Ирак или кого там начать травить пол-Европы? Ведь вы в Ирак поставляете лекарства, мне Чердынский это как-то сдуру сказал…

— Валерий! Это не правда!

— Заткнись, Фархад, — спокойно сказал Санычев. — Я боюсь, Валерий Игоревич, вы неверно оценили наши мотивы. Ни я, ни Фархад — мы не собирались делать наркотики. Мы купили этот завод, и мы хотели сделать из него конфетку. Купили, между прочим, не совсем бесплатно. Губернатору в карман откатилась некая сумма… сумма, которую я, лично я, занял.

У нас была куча проектов — феноцистин, гамма-лейкин, но, когда мы пришли на завод, мы увидели, что все, что можно украсть, здесь украдено. Физически. Я не цеха имею в виду, я имею в виду, например, запас пробирок… Чтобы реализовать проекты, были нужны деньги. Большие деньги. Но нам их никто не дал. Российские банки были заняты важным делом, они брали бюджетные деньги и на эти деньги кредитовали государство, покупая у него ГКО. Эго приносило им 200% в год, и на хрен им было кредитовать загибающийся химзаводик в городе Парнокопытновске или еще где…

— И вам дал денег Леша Чердынский? — уточнил Сазан.

Истинный хозяин завода даже не шевельнулся.

— Для начала он сказал, что деньги надо вернуть. Те деньги, которые пошли на взятку губернатору. Мелочь, сорок тысяч долларов. Я, кстати, мог бы их вернуть, раскрав еще половину завода. Я не стал. Меня поставили на «счетчик». Это когда… Ах, впрочем, что такое «счетчик», вы знаете…

Санычев помолчал.

— В общем, это была общая идея, — сказал он тихо. — Всем нам был довольно хорошо известен круг вопросов, над которыми работал Игорь в институте. Все это было гораздо сложнее, его темой были измененные состояния сознания, он довольно искренне хотел сконструировать такую штуку, которая обостряет восприятие и не вызывает привыкания… Собственно, он ее почти сделал…

— И как вы уговорили Игоря? Пришли и сказали: слушай, старик, погоди пока с твоим экстрактом гениальности, езжай в Тарск, там есть классный завод, кокаин варить…

— Я не знаю. Они очень хитро себя вели, у него мать была больная, с почками. Мы же в Алицке тоже делали препараты для Судана, ну в рамках договоренностей с Алихани. Они как-то подъехали от меня, дали денег, мать повезли в Швейцарию, говорят, вот, мол, это Тарский химзавод, нам нужно узнать, как сделать феноцистин. Легальная совершенно консультация. А там операция матери делалась в два этапа. Первая операция прошла, а после этого они говорят: «Хочешь вторую — будь добр, паши…» Ну он все им и сделал… Была такая договоренность, что он нам — кокаин, а мы ему на опыты отстегиваем столько, сколько он на Западе еще пять лет не добьется…

— Они — это ты, Леша? — уточнил Валерий, поворачиваясь к Чердынскому.