Сапфо

Шел мне шестой только год, когда матери кости, до срока
               Собраны в пепле костра, выпили слезы мои.
Брат мой растратил добро, опутанный страстью к блуднице;
               Что же досталось ему? Только позор и разор.
Стал, обеднев, бороздить он проворными веслами море,
               Что промотал без стыда — хочет бесчестно нажить;
Возненавидел меня за мои увещанья, за верность, —
               Вот что мне принесла честных речей прямота!
Но, будто мало бед, без конца меня угнетавших,
               Дочка прибавила мне новых тревог и забот.

(Овидий. Героиды. XV. 61–70)

Если верить данному свидетельству, то можно сделать по меньшей мере два новых заключения о судьбе нашей героини. Во-первых, она очень рано, еще в детстве потеряла мать; во-вторых, ее собственная дочь Клеида доставила ей какие-то треволнения (но чем именно — не говорится).

Впрочем, можно ли относиться к сказанному здесь с доверием? Не думаем. Во всяком случае, описывая отношения Сапфо с братом, Овидий явно путает. У него получается, что Харакс вначале разорился из-за своей связи с гетерой, а потом уже занялся морской торговлей. В действительности же, как мы видели из куда более достоверных источников, последовательность событий была противоположной.

К тому же Сапфо в конце концов примирилась с Хараксом. Выше цитировалось ее вполне доброжелательное стихотворение, посвященное брату. А кто уж может быть более достоверным свидетелем по подобному вопросу, чем сама поэтесса? Овидий же ошибочно считает, что неприязненные отношения между ними так и сохранились. Будто бы Харакс даже усугублял скорбь Сапфо, когда та поняла, что от Фаона ей не ожидать взаимности.

Брат мой Харакс, несчастьем сестры упиваясь злорадно,
               Часто ко мне на глаза стал появляться сейчас,
Чтобы меня устыдить моей печали причиной,
               «Что ей рыдать? — он твердит. — Дочь ведь жива у нее!»

(Овидий. Героиды. XV. 117–120)

Принять всерьез всё это невозможно. К тому же Овидий заканчивает свою небольшую поэму откровенно мифологическим мотивом: одна из нимф-наяд является Сапфо и говорит ей:

               …«Если жар безжалостный сердце сжигает,
               То в Амбракийскую ты землю скорее ступай.
Там во всю ширь с высоты Аполлон моря озирает,
               Берег Левкадским зовет или Актийским народ.
Девкалион, когда к Пирре горел любовью, отсюда
               Бросился и, невредим, лег на соленую гладь.
Тотчас ответная страсть спокойного сердца коснулась
               Пирры, и Девкалион тотчас утишил свой пыл.
Этот закон Левкада хранит; туда отправляйся
               Тотчас же и не страшись прыгнуть с вершины скалы».

(Овидий. Героиды. XV. 163–172)

Ох уж опять эта Овидиева демонстративная ученость, порой становящаяся просто невыносимой! Обязательно нужно опять засыпать читателя второстепенными географическими названиями, для чего-то упомянуть о том, что Левкадский берег по-другому называется еще Актийским, пересказать мало кому известный эпизод из мифа о Девкалионе и Пирре — мужчине и женщине, которые, согласно эллинским поверьям, единственные выжили после Всемирного потопа и, сочетавшись браком, дали начало всему последующему человеческому роду…

Одним словом, Овидий подводит нас к тому же прыжку Сапфо. Но сам этот прыжок, равно как и любовь к Фаону — это, конечно же, всего лишь красивая легенда, подобная той, которая сложилась об отношениях поэтессы с Алкеем.

* * *

А может быть, и действительно существовала «другая Сапфо»? Более или менее ясные упоминания об этом встречаются как минимум в трех источниках. Все они цитировались выше, но уже довольно давно и, соответственно, могли подзабыться. Имеет смысл поэтому их напомнить.