Сапфо

Мальчик впервые ограду зубов, во младенчестве нежном
                  Взросших, теряет, когда семь исполняется лет.
Ну а как только вторые семь лет ему бог завершает —
                  Признаки явны уже будущей силы мужской.
Что же в третью седмицу? Еще он растет, но пушок уж
                  На подбородке его; кожа меняет свой цвет.
Вот и четвертая: в возрасте этом любой совершенен
                  Силой и тем, от чего высшая доблесть в мужах.
В пятую — самое время мужчине помыслить о браке
                  И сыновей пожелать, чтобы продолжился род.
Ну а в шестую уже вполне упорядочен разум,
                  И не стремится теперь муж к бестолковым делам.
В годы седмицы седьмой и разум и речь совершенны,
                  Также и в годы восьмой — вместе четырнадцать лет.
Что же в девятую? Есть еще силы, но начали гаснуть
                  Мудрость, дар речи — уже трудно большое свершить.
Если же кто-то достигнет конца и десятой — то, значит,
                  Срок наступил, и пора смертную участь встречать.

(Солон. фр. 27 West)

Кстати, обратим внимание на то, какая картина предстает тут перед нами, если взглянуть с гендерной точки зрения. Чисто маскулинная! Человек Солона — это мальчик, юноша, зрелый муж, старик. О женщинах автор вообще ничего не говорит, не считая краткого упоминания о том, что в пятую седмицу (то есть в возрасте от двадцати восьми до тридцати пяти лет) мужчине хорошо бы жениться. Но не из соображений какой-то там «любви», а единственно ради того, чтобы родились сыновья (именно сыновья!), «чтобы продолжился род». Интересно, что самому Салону в данном отношении, кажется, не повезло. Неизвестно, был ли он женат, но детей у него не было. Во всяком случае, не было сыновей, а для античного грека эти две вещи, в общем-то, практически совпадали. Дочь не могла стать продолжательницей рода, поскольку по определению попадала после брака в чужую семью.

Вероятно, Солон принадлежал к той же породе мыслителей, что и живший через полтора века после него философ Анаксагор, учитель Перикла. Последний, как сообщается, сказал, услышав о смерти своих сыновей: «Я знал, что они родились смертными» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 13).

Мировоззрение Солона проникнуто идеей разумной меры, искренней верой в богов — хранителей мировой справедливости. Скажем, он отнюдь не выставляет себя бессребреником. Он честно говорит:

Деньги желаю иметь, но если неправедна прибыль —
                  Нет, не хочу! А не то позже расплата грядет.
То богатство, что боги дают, достанется мужу
                  Прочным — от самых корней вплоть до вершины своей;
То же, которое люди берут через наглость, беспутно, —
                  Хоть и приходит оно, злым покоряясь делам,
Но неохотно идет, и вскоре ущерб уж примешан.
                  А появляется он медленно, будто огонь:
Сущая мелочь вначале, а кончится тяжким мученьем…

(Солон. фр. 13 West)

Перед нами — очень частый у Солона мотив: богатство полезно только тогда, когда оно приобретено справедливым путем, в противном же случае оно принесет только беды как самому индивиду, так и общине в целом. В другом месте автор высказывается против страсти к накопительству еще более акцентированно: