Сапфировый перстень

Они тихо прокрались вдоль берега Большого канала до знакомого забора из розового камня. Шум пирушки разносился по всей округе. Похоже, что музыканты тоже были навеселе, потому что из довольно-таки слаженной поначалу мелодии вдруг вырывался какой-нибудь инструмент, музыка спотыкалась, и потом все перекрывали взрывы смеха, пьяные выкрики и громкие удары барабана.

— Хорошо гуляют, — с легкой завистью прошептал Нинус. Он пытался вслушаться и определить, не находится ли кто-нибудь за забором рядом с ними, но из-за всплесков бурного веселья это было совершенно невозможно.

— Давай рискнем, — предложил киммериец. Это было не в его духе — сидеть под забором и неизвестно чего выжидать. Конечно, у Нинуса хороший план, но если представлялась возможность действовать быстрее, варвар всегда предпочитал именно это.

Не дожидаясь ответа, он забросил свой крюк и легко, как белка, взлетел на верх ограды.

— Залезай, все в порядке, — поманил он сообщника, и через мгновение они, прижавшись к плоскости верхней кромки, наблюдали, что происходит в саду. Поблизости от них, слава Белу, не происходило ничего, поэтому они спрыгнули вниз и, укрываясь за рядами ровно подстриженного кустарника, тихо, как два призрака, проскользнули к вожделенному входу в сокровищницу.

Стража, как и предполагал Нинус, была сильно навеселе. Трое сидели привалившись к стене дома и лениво перебрасывали кости. Один дремал неподалеку, а пятого вообще нигде не было видно.

С того места, где находились Конан и Нинус, хорошо просматривался помост, на котором, развалившись на мягких подушках, человек десять пирующих наблюдали за танцем трех живописно одетых девушек.

Пир был в самом разгаре. Три музыканта: барабанщик, флейтист и зурнач, которых хозяин, по своему обыкновению, отменно напоил, с трудом управлялись со своими инструментами, компенсируя этот недостаток громкостью звучания. Видно было, что гостям представление очень нравилось. Правда, танцевать под такую музыку было совершенно невозможно, и девушки только изгибались и подрагивали телами, стараясь хоть как-то попасть в такт.

Только на первый взгляд они казались живописно одетыми, киммериец пригляделся внимательнее и понял, что на них, кроме пышных головных уборов из перьев павлина, нет ничего, если не считать ожерелий да блестящих поясков шириной с лезвие ножа — ничего особенно не прикрывавших, но зато подчеркивавших стройность их бедер.

Где же пятый стражник? Осмотревшись повнимательней, Конан обнаружил его рядом с помостом — тот зажигал факел. Он, похоже, был новичком в этом доме и, в отличие от своих собратьев, не обращавших никакого внимания на происходящее, таращил глаза так, что напоминал жабу — тем более что одежда у него была грязновато-зеленого цвета.

Конан подтолкнул локтем Нинуса. Тот кивнул в ответ и вытащил из-за пазухи заранее приготовленный камень. Размахнувшись, он швырнул его в сторону забора. Камень, прошуршав по веткам кустов, ударился о землю. Стражники, сидевшие у входа, обернулись на шорох, и в этот момент киммериец бросил один за другим два метательных ножа. Два охранника повалились, как кули с мукой, третий из сидевших у стены смотрел в это время в другую сторону, а когда повернулся, то его настиг нож Нинуса: лезвие вонзилось точно в горло, третий страж сполз на землю, даже не успев захрипеть.

Стражник, который спал, был разбужен варваром, и последнее, что он ощутил в своей жизни, было опустившееся на его шею ребро ладони Конана. Теперь настал черед Нинуса. Замориец был опытным и умелым вором — ловко и аккуратно действуя отмычками, он в два счета отомкнул замок хоарезмской работы, которым так гордился Ахунд. Все произошло довольно быстро — девушки на помосте не успели обойти и двух кругов.

Конан тоже не дремал — он выдернул ножи из тел охранников, вытер их и заткнул за пояс. Заодно он быстро проверил, не завалялось ли у бедолаг чего-нибудь в кошельках, но здесь ему не повезло — пусто, как в брюхе у голодного шакала.

— Нергал с вами, обойдемся, — не огорчился киммериец.

Нинус, как ящерица, юркнул в дверь, а Конан остался наблюдать за танцами девушек, весельем гостей и пятым стражником. Время тянулось долго и томительно, его товарищ все не появлялся. Хотя в саду стоял невероятный шум, натренированное ухо варвара выделило какое-то шуршание справа от дома. Киммериец легко, как пантера, метнулся к стене и, прижавшись к ней всем телом, застыл, словно изваяние. Еще двое стражников, один за другим, вышли из-за угла и, не заметив Конана, направились к своим товарищам. Дорожка к крыльцу проходила всего в двух-трех шагах, но густая растительность и сумерки скрывали варвара.

— Вот негодяи, опять спят, — взглянув на охрану, недовольно пробурчал первый из пришедших. — Клянусь Митрой, скажу хозяину, чтобы выгнал их. Шкуры ослиные, а не стражники!

Он потряс ближайшего к нему охранника, чтобы разбудить, и, не преуспев в этих действиях, склонился пониже. Звуки вытекавшей из горла крови наконец-то заставили его понять, что здесь произошло.