Сапфировая скрижаль

Раввина встряхнуло еще раз, сильнее, чем прежде, он почувствовал, что летит назад, и впечатался спиной в стену.

— Вы с ума сошли!

— Вор! Мерзавец! — Вор?

— Мне хорошо знакомо ханжеское поведение людей вашего толка! Они говорят тебе «мы верим», а когда возвращаются к себе, то локти кусают от злости на тебя!

— Сура третья, айат сто девятнадцатый, — промямлил Эзра.

— Заткнитесь! — Араб возвел очи горе. — И он еще смеет цитировать священную книгу! — Он снова схватил Эзру и рывком поставил на ноги. — Вы мне сейчас же вернете мои Чертоги!

— Какие Чертоги? О чем вы?

— Перестаньте юлить, иначе, клянусь Аллахом, я вам глотку перережу! Нет, лучше: выдам вас фамильярам Инквизиции! Я требую немедленного возврата той части плана, что принадлежит мне по праву и которую вы у меня украли вчера вечером!

Эзра нашел в себе силы возразить:

— Да вы спятили! Я ничего не брал!

— Лжец!

— Вы хотите сказать, что я, после того как мы с вами вчера расстались, снова вернулся ночью и пролез в дом, чтобы… Вот теперь нет никаких сомнений: вы спятили!

— Вы продолжаете все отрицать?!

— Да, шейх Сарраг! Я отрицаю! Я вообще из дома не выходил. Хотите верьте, хотите нет, но мне и в голову не приходило вас обокрасть.

— Жулик!

— Нет! Артритик!

Араб изумленно уставился на него:

— А это тут при чем?

— Отпустите меня, и все поймете. Ибн Сарраг выпустил раввина.

Едва освободившись, Эзра протянул ему руки.

— Смотрите…

Пальцы старого раввина были деформированы и скрючены. Все пальцы, от большого до мизинца, поразил сильнейший артрит.

— И как, по-вашему, такими руками можно взломать дверь и рыться где бы то ни было?! Да я всю ночь натирал руки эвкалиптом и бальзамом и корчился от боли!

Довод явно попал в цель, поскольку Сарраг замолчал, внимательно изучая изуродованные пальцы раввина. Борясь с собой, он наконец все же спросил, сдаваясь:

— Если не вы, тогда кто же?

Раввин, рассерженный донельзя, привел одежду в порядок.

— Тут уж вы слишком много от меня хотите!

— Вы что, не поняли? Это очень важно! Теперь кто-то завладел Чертогами Баруэля!

— Чем вы занимались после моего ухода? Отвечайте!

Шейх рухнул на ближайший стул.

— Я работал с рукописью, пока усталость меня не одолела. Опасаясь вас — вполне естественное чувство, вы согласны? — я решил спрятать рукопись. И, увы, не нашел ничего лучшего, как засунуть ее за книги на полке в кабинете.

— Блестяще…

— Ой, да будет вам! Избавьте меня от вашего сарказма…

— Да мой сарказм и близко не соответствует вашей глупости! Из-за вас у нас больше нет ни малейшего шанса отыскать Скрижаль. Без ваших фрагментов мы никогда не сможем разгадать загадки. Почему, Абен? — гневно вопросил он. — Ну почему ты доверился этому племени?

— Хватит! Я далеко не такой безрассудный, как вам кажется! Представьте себе, что в тот же день, когда сын Баруэля доставил мне Чертоги, я мгновенно осознал их важность и сделал копию. И эта копия по-прежнему у меня. Как и сопроводительное письмо.

На лице раввина тут же появилось облегчение.

— Хвала Всевышнему!

— Как видите, это племя не такое уж бестолковое, как вам кажется!

— Расскажите мне самым подробным образом, что вы делали после того, как спрятали Чертоги.

— Я запер дверь на два оборота и поднялся в спальню. Утром, как только встал, первым делом пошел за рукописью. Она исчезла!

Эзра не сдержал резкого смешка.

— Эта трагедия вас веселит!

— Нет, меня веселит, что у вас полностью отсутствует способность к дедукции. Дверь была цела, как я понял?

— Да.

— И вы сказали себе, что я смог проникнуть в ваш кабинет, не взломав дверь. Должно быть, по мановению волшебной палочки отыскав ключ? Я раввин, шейх ибн Сарраг, а не чародей.

— Хорошо-хорошо, приношу вам свои извинения.

— На вашем месте я бы поискал виновного в собственном доме. Только кто-то из ваших близких мог наблюдать за нами и слышать наш разговор. Только он имел возможность проследить за вами, когда вы прятали рукопись Абена, только он мог раздобыть ключ от вашего кабинета. Это же совершенно ясно.

Сарраг нервно потеребил бороду.

— Это невозможно. Меня окружают лишь доверенные люди. Две мои супруги, пятеро детей. И Сулейман, мой слуга. Спешу заверить вас — если вы вдруг подумали на него, — что он вне всяких подозрений, к тому же слишком глуп, чтобы понять хоть что-то из наших с вами разговоров.

— Но читать и писать он умеет?

— Да. Но я вам повторяю, это не может быть он. Он служит у меня почти пять лет. Его подарил мне один мой друг — кади.

— Подарил?

— Совершенно верно. И он всегда проявлял полную покладистость и абсолютную верность.

— И все же допросите его. На всякий случай.

Шейх вперил в раввина исполненный презрения взор.

— Вы и впрямь упрямы, как… — Спохватившись, он проглотил оскорбление. — Хорошо, мы сейчас пойдем ко мне, и вы убедитесь, что я прав.

Шейх ошибался.

Когда они прибыли в жилище ибн Саррага, Сулейман Абу Талеб, верный слуга, человек, в течение пяти лет проявлявший абсолютную верность, испарился.

ГЛАВА 6

Я Гарсия Паредес, и…

Но мне достаточно сказать — испанец.

«La Contienda» Гарсии Паредеса