Сапфировая королева

– Ну ладно, – прошипел Семинарист и извлек из кармана складной финский нож. Щелкнула пружина, ослепительно сверкнуло острое лезвие. – Где парюра? Последний раз спрашиваю. Охота еще возиться, глаза тебе резать…

– Брось нож.

Леон удивленно повернул голову – насколько это было возможно в его положении пленника.

В дверях стояла белокурая особа в простом черном платье и в черных же перчатках. Правая перчатка сжимала револьвер.

Из-за спины особы высовывался остренький носик библиотекаря Росомахина.

– Аркадий Ильич! – вырвалось у Наденьки. – Слава богу, вы целы!

– Так… – протянул Семинарист. – А вот и баронесса Корф!

Русалкин вытаращил глаза. Он был близорук, но уже по цвету волос, по очертаниям фигуры догадался, что стоящая в дверях особа никак не может быть баронессой Корф – той темноволосой женщиной, которая пообещала ему на вокзале, что его обществу любителей российской словесности выделят помещение, если в нем будут состоять хотя бы десять человек.

– И шулер вместе с ней, – подлил масла в огонь Ежик и хихикнул.

Тут только Наденька разглядела в полумраке за блондинкой высокого, худого молодого брюнета с маленькой головой и изящными руками. Брюнет покосился на Ежика и ничего не ответил.

– Брось нож, – повторила Амалия. – А всем остальным я советую сдаться.

– Да? – недобро усмехнулся Семинарист и несильно полоснул Валевского лезвием по шее.

Грянул выстрел, и вслед за тем затрещали двери, загрохотали половицы под чьими-то тяжелыми шагами, задребезжало разбитое стекло. В комнату ворвались полицейские, схватили воров, скрутили Валевского, от избытка служебного рвения наступили на руку Русалкину и едва в общей куче не повязали Наденьку.

Одним из последних мимо Амалии в комнату семенящими шажками вошел следователь Половников, прищурился, поглядел на труп Семинариста, лежавший посреди комнаты, и отвернулся.

– Леонард Валевский? – спросил Половников у поляка.

– Полагаю, глупо было бы это отрицать, – ответил тот. Затем подбородком указал на Амалию: – Госпожа знает меня в лицо.

– Вы разумеете Дарью Егоровну Кузнецову? – удивился Половников.

– Нет. Я говорю о баронессе Корф.

– Но… – начал следователь в смущении.

– Я настоящая баронесса Корф, – вмешалась Амалия, – а моя служанка изображает меня. Ваш город слишком гостеприимен, чтобы тут можно было спокойно работать, поэтому мы и выдумали подмену… Обыщите его.

Валевского обыскали, и вскоре ожерелье из императорской парюры было уже у Амалии в руках.

– Где остальное, пан Валевский? – спокойно спросила Амалия.

Вор покачал головой.

– Я отобрал эту вещь у некоего Пятирукова, а он из-за нее убил своего приятеля Груздя. – Леон поглядел на мертвого Семинариста, который теперь казался жалким и бесполезным, как сломанная кукла. – Вы его убили?

– Боюсь, что так, – ответила Амалия.

– Я могу забрать пана Валевского для допроса? – вмешался следователь.

– Нет, сначала я сама поговорю с ним, – отрезала молодая женщина и сухо улыбнулась. – Простите, но я приехала в город только из-за него и, по чести, первой должна побеседовать с ним.

Собеседник слегка поклонился в знак того, что ничуть не возражает против ее главенства. Какая странная вещь – интуиция, мелькнуло в голове у Амалии. Ведь Половников – прекрасный следователь, отнюдь не взяточник, если верить осведомителю, и притом хороший человек, а между тем… между тем она в его присутствии ощущает себя не в своей тарелке. «Может быть, он когда-то кого-то убил или погубил? – смутно подумала Амалия. – Но он мне неприятен, этот семенящий человечек с грустными глазами и невыразительным голосом. Да, решительно неприятен…»

Однако ее отвлекли от размышлений громкие голоса, раздававшиеся снаружи. Оказалось, что вернулся Евгений Жмыхов и околоточный у входа задержал его. Студент бушевал и протестовал, но Половников быстро разъяснил ему ситуацию: грабители напали на дом, господин Росомахин вызвал подмогу и заодно дал знать баронессе Корф. Ничего особенного, никто не пострадал, за исключением одного человека, но поскольку человек тот абсолютно чужой, то можно считать, что все окончилось лучше некуда.

– Боже мой… – пробормотал Евгений. Непокорные волосы стояли теперь на его голове прямо-таки дыбом. – Наденька! Аполлон! Мне даже в голову не могло прийти! Что произошло?

Русалкин, который тщетно пытался собрать воедино разбитые и растоптанные очки, ответил, что пятый поклонник российской словесности, господин Дроздовский, оказался на самом деле Леоном Валевским, однофамильцем сына французского императора, и этого однофамильца подозревают в том, что он украл какие-то драгоценности. Грабители почему-то решили, будто драгоценности могли оказаться в их доме, устроили обыск, сломали один шкаф и испортили несколько книг. Однако варварство побеждено, книги он подклеит, а что до шкафа, то его тоже можно починить.

– Кажется, и в Наденькиной спальне грабители что-то разбили, – добавил Аполлон несмело.

Евгений изменился в лице.

– А моя лаборатория? Боже мой! Я же проводил там опыты… опыты с фотографией… Туда ни в коем случае нельзя было впускать свет, иначе все мои труды… Ах, что за невезение!