«Сапер ошибается один раз». Войска переднего края

Со временем забылось это, а тут вдруг я и вспомнил. Днепр начали форсировать 23 сентября, а я родился 7 ноября. Думаю, 20 лет мои заканчиваются, скоро погибну. И смотри-ка — накликал, задели мне мякоть правой руки штыком или ножом. Отбивались от немцев, которые хотели нас сбить с плацдарма. Я стрелял из своего пистолета ТТ и как-то не заметил немца, но мой солдат его стукнул прикладом, и он скапустился. Я даже не почувствовал в горячке, как что-то руку обожгло. Когда сели обратно плыть, то один боец заметил: «Командир, у вас кровь!» Я смотрю — точно, и рука сразу заболела. Перетянули, перевязали — кость целая, рука двигается.

В одну ночь я пять раз артиллерию и один раз десантников на лодках НЛП переправлял. Это мне запомнилось, так было один раз. В ту ночь я чуть не попал под трибунал.

Возвращаемся после четвертого или пятого рейса, паром наш весь разбит, норовит вертикально встать. Идем порожняком, и несет нас вниз по течению прямо к немцам. Был у меня командир отделения младший сержант Семен Крахмал, бывший рыбак. Он говорит: «Командир, дай конец. Я поплыву и ногами отмель нащупаю». Намотал на руку тросик, бросился в воду и поплыл. Нас сносит вниз, а он доплыл до отмели, нащупал ее ногами и стал нас подтягивать к себе. Подтянул, нам немножко удалось поправить направление движения. Подходим к берегу своему, я вижу, что паром разбит, его надо чинить. Может, метров 100 до берега не дошли, я говорю своим славянам, чтобы спустились еще метров на 100 вниз по течению, вытаскивали паром на берег и приступали к ремонту. Я же пойду в штаб, доложу командованию, заодно и поесть пришлю.

Вышел я на берег и напоролся прямо на начальника артиллерии дивизии, которой мы были приданы. Майор, фамилии не помню:

— Где мой расчет?

— Переправили, на том берегу.

— Давай, грузи следующий!

— Не могу.

— Почему не можешь?!

— Паром разбит.

Он мне пистолет в лоб:

— Если через 5 минут расчет не будет погружен, застрелю, как собаку!

Обстановка такая, что убьет он меня и никто даже не увидит и не услышит. Он, конечно, разгоряченный, там его людей убивают, снаряды рвутся, мины, с воздуха бомбят. Я ответил «есть», спустился вниз, нашел своих ребят. Приказал им устраиваться в низинке и чиниться, а сам пошел в штаб. Прибежал в штаб, а там никого нет, все в ротах. Один замполит, партийный работник, больше 60 лет ему, сам из Краснодара. Когда Краснодар оставили наши войска, он в армию пошел, а семью немцы зверски замучили за отца-комиссара. Лежит на земляной лежанке, накрыт шинелью — малярией заболел.

— Кто там?

— Такой-то.

— Что случилось? Давай рассказывай!

— Так-то и так-то.

— Эх ты, мальчишка! В бутылку лезешь, ведь ты приказ не выполнил. Соображать надо!

А, думаю, черт с ним, все равно только 20 лет проживу. Пошел к ребятам помогать чиниться, а замполит отправился успокаивать начальника артиллерии. Починили паром, поели, немножко подремали и опять давай готовиться к следующему вечеру.

— Днем не переправлялись?

— Как придется. В любом случае днем технику не переправляли — все равно подобьют. Немцы нас и бомбили, и обстреливали, а когда соседи пошли вперед, то немцы прекратили нас атаковать. К нам стали силы подбрасывать, а мы, саперы, дальше не пошли. Утром рано я вышел на берег Днепра, смотрю по карте — Дериевка, большая деревня. Старшина саперной роты сидит на берегу и смотрит.

— Старшина, ты на что сейчас смотришь?

— Ти бачив, сейчас дядьку пройшов? Це мий тату.

Вот ведь какая война была. Дальше судьба его была такая — он заехал в Дериевку, и они встретились. Я уже после войны на встрече ветеранской узнал, что потом этот солдат был ранен, демобилизовался и дома работал председателем колхоза.

Потом, дней через десять, когда мы оборону укрепили на правом берегу и пошли дальше, на нашем участке навели большой понтонный мост. Очень удобное место было на том берегу: в низине можно высадиться, а после шел крутой подъем — прямого огня не будет. Когда пуле путь бугор преграждает, то у нее поражающая способность уменьшается. Когда я из госпиталя в июле 1944-го выписался и возвращался на фронт, я к этому месту переправы подошел специально погулять. Вышел на берег, как ни поднимешь горсть песка — в ней 2–4 осколка. Я не знаю, что это за ужас был!

Одно было хорошо — рыбы много немцы наглушили. Кушать-то надо было что-то! Как-то приехал из штаба бригады проверяющий, старший лейтенант, посмотреть, как дела идут у нас. Наступление уже успешно развивалось, он ходит, смотрит по сторонам. Я его пригласил поесть с нами. Спирт был, мы по полстаканчика выпили, и повар нам жареную щуку положил. «О, ты живешь! Почему нам не пришлешь, прислал бы корзину к нам в штаб». Какой там, было бы время!

— После форсирования Днепра как у вас дальше война складывалась?