Сапер

– Слушай, Марченко, – осенило меня, – а куда можно собаку пристроить? А то бесхозная же остается.

– Ничем не могу помочь, – с видимым сожалением ответил техник-интендант второго ранга. Наверное, вот такое участливое выражение лица они тоже на специальных курсах осваивают. – Была бы служебная, куда ни шло, а так… Сами понимаете, время такое.

* * *

Ночью и не спали вовсе. Какое там спать, тут бы надышаться напоследок одним воздухом с любимой, запомнить запах складочек ее кожи и прикосновение волос, звук ее голоса! Эх, не могу я про любовь, простите, но поверьте, от меня будто часть тела, да что там тела, души моей собирались отнять. Как представлю себе, что уже утром моя рыжая сядет в самолет и улетит за тысячу верст в далекую Москву, аж волком выть хочется! Уж не знаю, что там на душе у нее было, она молчала, но, видать, тоже не праздник, всплакнула пару раз, видел.

Собрались, вышли на улицу в потемках. У подъезда чернел силуэт «эмки». Гриша заметил нас, вылез из кабины, взял у Веры вещмешок. Даже дверцу заднюю открыл перед ней. Комфронта у Охрименко дверь открывал самостоятельно. И Эмилия Карловна, помнится, очень даже равноправно вместе с мужским полом самостоятельно располагалась в машине, водителя тогда это не волновало никак.

Тронулись. Григорий даже машину вел мягче, что ли, трясло совсем не так, как обычно. И на скорости это не отражалось. До Узина ехать километров семьдесят, при очень большой удаче часа полтора, а так – и все два, если не больше. Но Охрименко вел машину как самолет, не обращая внимания на помехи. По крайней мере, объезжал он их так, будто их и не было. Уж не знаю, что там у него со зрением было, но темнота для нашего шофера проблемой не была ни разу.

Мы с Верой сидели сзади, взявшись за руки. Время от времени она прижималась ко мне теснее и шептала на ухо всякие нежности, от чего я просто таял. Так и дорога до аэродрома пролетела совсем незаметно.

– Готовьтесь, сейчас потрясет, – заговорил молчавший до сих пор Охрименко. – Это дорога до аэродрома, тут километров пять, наверное, но ужас просто какой-то. Хорошо еще, дождей не было, а то тут, если грязь расквасит, то считай, пропало, и танк утонет, не только наша «эмка».

Почти рассвело, так что дорога, состоящая, казалось, из одних рытвин и ям, была хорошо видна. По ней, наверное, и не ездили уже, разбивали обочину.

Через пару километров параллельно нам протянулась узкоколейка, наверное, от какого-то заводика. По ней, понурив голову, брел какой-то военный, время от времени сбиваясь с шага на шпалах.

– Подвезем? – спросил Охрименко. – А то ему еще километра три по путям плестись.

– Конечно, – ответил я. – Отчего же не подбросить?

Пешеход остановившуюся машину заметил, сбежал вниз с насыпи.

– Здравствуйте, – заглянул он в стекло возле водительской дверцы. – А то я иду, иду, на этих шпалах все ноги посбивал. А дорога сами видите… лучше по железке.

– Садитесь, товарищ младший лейтенант, – сказал Охрименко и кивнул на сиденье рядом с собой.

Молоденький парень, лет двадцати, наверное, а если и старше, то не намного, быстро обежал машину и запрыгнул на переднее сиденье.

– Еще раз доброе утро, – сказал он. – Вчера отправили с донесением на ночь глядя, вот и пришлось в потемках добираться.

Слово за слово, пока доехали, познакомились. Младшего лейтенанта звали Егором Саблиным, был он в меру разговорчив, поведал, что летает на СБ (других самолетов в 138-м полку и не было) и заодно командует комсомольской организацией, собирается в партию вступить.

– Сколько боевых вылетов? – поинтересовался я.

– Пока два, – покраснел Саблин. – Но обещают чаще выпускать.

Военлет в подробностях рассказал о своих подвигах, пообещал, что даст еще немцам прикурить.

– Ой, Петя, смотри! – Вера дернула меня за руку.

С одного из деревьев сорвалась рыжая белка-летяга и ловко спланировала на соседнюю сосну.

– Их тут полно, – подтвердил Саблин. – Одно мучение с ними.

– Это почему же? – удивился я.

– Постоянно лезут на территорию части, а охрана из БАО и так вся на взводе из-за немецких диверсантов. Уже несколько раз стрельба просто так поднималась. Смотрит часовой – в кустах кто-то шебуршится, и давай палить. Понабрали крестьян по объявлению…. Один раз целого лося завалили. Нам потом неделю котлеты из его мяса девчата из БАО подавали на ужин. Вкуснятина!

На подъезде мы сначала увидели Узин. Довольно-таки большое село, по крайней мере, издалека мне так показалось. Сам аэродром был гораздо ближе. Егор попросил остановиться там, откуда ему было бы поближе идти, и показал нам на стоявший чуть поодаль Ли-2. Или он еще ПС-84? Не помню, когда их переименовали.

– Вот это ваш, вчера прилетел. Спасибо, что подвезли!

На самом аэродроме все было скромненько. Три ангара, несколько хлипковатых с виду домиков, казарма. Все, что только можно, накрыто маскировочной сеткой. В транспортник что-то грузили; с того места, где мы остановились, чтобы высадить Егора, видно не было.