САНСИРО

Между Нономией и Хиротой сидел критик в полосатом хаори. Напротив них — доктор наук по имени Сёдзи. Тот самый профессор, о котором Ёдзиро говорил, что он наиболее влиятельное лицо на филологическом факультете. Держался он весьма солидно, носил сюртук, отрастил длинные волосы, которые в сиянии электрических ламп сверкали тёмными волнами. Его голова являла полный контраст коротко остриженной голове Хироты. Харагути сидел довольно далеко от них, в углу, напротив Сансиро. Под отложным воротником у него был повязан чёрный шёлковый бант, широкими концами прикрывавший грудь. Ёдзиро сказал, что во Франции все художники носят такие банты. А Сансиро ел бульон и думал, что точно таким же бантом завязывают пояс кимоно. Разговор за столом становился всё оживлённее. Однако Ёдзиро не болтал, как обычно, он пил пиво и больше молчал, видимо, стеснялся, что было ему совершенно несвойственно.

— Не произнести ли тебе de te fabula? — тихонько сказал Сансиро.

— Здесь не место, — ответил Ёдзиро, отвернулся от Сансиро и заговорил с соседом.

— С удовольствием прочёл вашу статью, — сказал Ёдзиро, — и извлёк для себя немалую пользу.

Это выражение признательности в устах Ёдзиро поразило Сансиро. Не Ёдзиро ли нещадно поносил эту же статью в разговоре с ним? Тут Ёдзиро снова повернулся к Сансиро.

— Твоё хаори просто великолепно! И весьма к лицу тебе. — Он с особым вниманием разглядывал белые фамильные гербы. В это время Харагути, обладавший громким от природы голосом, заговорил с Нономией, сидевшим от него довольно далеко. Хирота с доктором наук прервали разговор. Остальные тоже замолчали. Всё внимание теперь было сосредоточено на Харагути и Нономии.

— Вы уже закончили свои опыты с давлением светового луча? — спросил Харагути.

— До конца ещё очень далеко, — ответил Нономия.

— Хлопотная это, видно, штука. Требует ещё больше упорства и терпения, чем наша профессия.

— Картину можно написать сразу, по вдохновению, а для физических опытов одного вдохновения мало.

— Для живописи тоже. Этим летом мне довелось услышать разговор двух старушек. Они обсуждали вопрос о том, кончился ли уже сезон дождей. Одна из них недовольно проворчала: «Вот в старину, бывало, прогремит гром, считай, что сезон дождей кончился, а сейчас всё переменилось». — «Что вы, что вы, — отвечает ей другая, — гром ещё ничего не значит». Так вот я и говорю, что одним вдохновением картину сейчас не напишешь. Не знаю, как обстоит дело с романами. Может быть, вы, Тамура-сан, нам скажете?

Писатель Тамура, сидевший рядом с Харагути, ответил, что единственным источником вдохновения для него является требование издателей поскорее сдать рукопись. Все весело рассмеялись. Затем Тамура очень серьёзно спросил Нономию, есть ли у светового луча давление и как это можно проверить.

— Из слюды или другого подобного ей материала изготовляют тонкие круглые пластинки величиной примерно с фишку в известной настольной игре, пластинки подвешивают на кристаллическую нить, помещают в вакуум, затем на их поверхность под прямым углом направляют свет дуговой лампы. Под давлением света пластинки приходят в движение.

Все с интересом слушали Нономию. Сансиро вспомнил, как сразу же по приезде в Токио пришёл в лабораторию к Нономии и увидел подзорную трубу. «Вот, значит, какое сложное устройство было в той коробке из-под маринованных овощей!»

— Послушай, а разве бывает кристаллическая нить? — вполголоса спросил он у Ёдзиро. Ёдзиро мотнул головой. Тогда Сансиро обратился с тем же вопросом к Нономии.

— Бывает, — ответил Нономия. — Если кристаллический порошок расплавить пламенем газовой горелки и расплавленную массу растянуть, то образуется тонкая нить.

— Вот как? — сказал Сансиро и умолк. Тут в разговор вмешался сидевший рядом с Нономией критик в полосатом хаори:

— Мы, разумеется, полнейшие невежды в этой области, но расскажите, как вы это обнаружили?

— Подобные гипотезы существовали ещё во времена Максвелла[52], но первым это экспериментально доказал Лебедев[53]. Сейчас даже существует мнение, будто под давлением света хвост кометы, о которой вы всё слышали, вместо того чтобы оказаться в сфере притяжения Солнца, неизменно отклоняется в противоположную сторону.

Критик был восхищён.

— Сама по себе гипотеза интересна, а главное, каковы масштабы!

— Дело не только в масштабах. Отрадно, что эта гипотеза никому не приносит вреда, — заметил Хирота.

— И если она не подтвердится — никто не пострадает, — засмеялся Харагути.

— Пожалуй, подтвердится, — очень серьёзно сказал Нономия. — Давление света пропорционально квадрату радиуса, а притяжение — радиусу в кубе. Поэтому, чем меньше предмет, тем слабее сила притяжения и тем сильнее давление светового луча. Допустим, что хвост кометы состоит из мельчайших частиц, тогда он неизбежно должен быть отброшен в противоположную Солнцу сторону.

— Вреда, разумеется, это не принесёт, — не меняя тона, сказал Харагути, — только расчёты замучают. Так что есть тут свои плюсы и минусы.

На этом разговор прекратился, все с наслаждением принялись за пиво.