Санный след

Пока накрывали стол, Михаил незаметно исчез на несколько минут, появился вновь. Он постоянно ходил с кожаной сумкой-планшеткой на ремне через плечо: носил там кисет, трубку, другие вещи «штурмана». Теперь же там кое-что прибавилось: два пузырька с жидкостью и порошком, две линейки — жесткая и гибкая, — циркуль.

Минут через сорок, раскрасневшиеся от обильной выпивки и закуски Балычов, Серков, «штурман» и скромно присевший с краю «юнга», уже казались давними друзьями. У «штурмана» заплетался язык, но он болтал один за всех, поскольку хозяин и Серков больше помалкивали. «Морской волк» угощал, не скупясь, сам наливал в рюмки. Аппетит у всех четверых был отменный, и официант тащил на стол все новые блюда и бутылки. От выпивки тоже никто не отказывался. Хотя «штурман» казался пьянее всех, но в какой-то момент у Серкова поплыли в идиотской улыбке губы, закатились глаза, и его огромная башка громко бухнула на стол. Он отключился мгновенно: тело оплыло, провисло, руки почти касались пола, он еще чудом держался на стуле, но было ясно, что вот-вот свалится на пол.

Михаил, знавший, что Петрусенко должен был подсыпать порошок из одного флакона в питье Серкова — для скорейшего опьянения и засыпания, — не заметил, когда и как следователь это сделал. «Виртуоз!» — думал он восхищенно, вместе со всеми суетясь вокруг «опьяневшего». В какой-то миг хлопнул себя по лбу:

— Воздуха б ему побольше, воздуха!

Подскочил к окну, распахнул форточку.

Петрусенко, продолжая разыгрывать свою роль, говорил хозяину с ноткой хвастовства в голосе:

— Любой моряк в два раза больше джину вольет в глотку, а на ногах устоит! Этот шторм не про нас! А вот сухопутные… м-да, — что говорить! Наш приятель какой здоровяк, и то…

Балычов как хозяин пил значительно меньше, хотя тоже был хорошо навеселе.

— Ладно, — махнул он рукой, — не страшно. Отнесем Тихона в номер, отлежится! Не впервой.

В этот момент шумно громыхнула входная дверь, ввалилась компания людей, по виду портовых грузчиков. Кто-то из них позвал хозяина, кто-то стал громко требовать еды и выпивки. Петрусенко и Михаил мгновенно переглянулись: их задумка сработала четко. Открытая форточка — сигнал, шумная компания — способ отвлечь хозяина. Балычов и вправду на минуту растерялся, но «штурман» тут же пришел на помощь.

— Не беспокойся, друг, — хлопнул по плечу хозяина. — Оттабаню Тишку куда надо в два счета. Кликни ребят, говори, куда нести?

— Тут рядом, во второй номерок, — облегченно сказал Балычов. — Слуги покажут. Вот ключ.

Двое слуг и Михаил подхватили бесчувственного тяжелого Серкова, поволокли к двери за стойкой. «Штурман» шел следом, давая указания. Когда в номере пьяного уложили на постель, он отослал слуг: «Идите, ребята, мой юнга теперь сам справится… Мишка, расстегни ворот Тихону, сними башмаки!..» Через минуту, преобразившись, он уже раскрывал планшетку, доставая измерительный инструмент.

— Михаил, — сказал напряженно, — приоткрой чуток двери, стань так, чтобы видеть коридор, а тебя не видели. И пиши — все, что я буду говорить. Пиши без единой ошибки, цифра в цифру!

Викентию Павловичу приходилось в своей практике делать антропометрические измерения или, как полицейские служащие просто говорили, — «бертильонаж». Поэтому все его действия сейчас были точны, ловки, он диктовал почти без пауз:

— Рост 1,863, размах рук — 1,789, объем груди — 1,178, длина левой стопы — 0,299, длина среднего пальца левой руки — 0,124, длина левого уха — 0,111, длина головы… ширина головы…

Он продиктовал одиннадцать показателей, спрятал линейку в планшет.

— Все записал? — заглянул в блокнот Михаила. — Так, отлично! Постой еще у двери, Миша, посторожи. Хочу кое-что проверить.

— Викентий Павлович, — возбужденно прошептал Яровой. — А шрам на лице? Давайте его опишем! Такая примета!

— На шрам надежды мало. — Петрусенко уже достал пузырек с жидкостью, стоял на коленях, близко рассматривая деревянные половицы. — Шрам у него недавний, уже, наверное, здесь, на воле полученный… Ага, кажется, вот!

Он быстро пролил из пузырька на половицы немного перекиси водорода. Там, куда попала жидкость, запузырилась белая пена.

— Да, кровь здесь была! — удовлетворенно констатировал сыщик. — Все, Миша, уходим. Пусть отсыпается, придет в себя часа через два…

И, вспомнив о чем-то, прицыкнул языком:

— Да, неисповедимы пути Господни… Светлая память кошечке. Вряд ли когда-нибудь мы узнаем тайну ее гибели, но уж очень вовремя она погибла! Раскроем убийство, и ее доля в этом будет…

Викентию Павловичу непременно нужно было убедиться в том, что здесь, во втором номере, на пол пролилась кровь. То, что рассказал ему слепой моряк, — всего лишь слова. Хорошо очищенный, вымытый пол ничего не выдавал простому взгляду. И даже те слабые разводы, которые Петрусенко разглядел, могли оказаться чем угодно. Но с реакцией перекиси водорода не поспоришь!