Самый темный соблазн

Сабин, хранитель демона Сомнений, был воином, не имеющим равных в силе и решимости. И была в нем какая-то порочная жилка, что заставляла закоренелых преступников обделываться в штаны от страха. Он проникал в ваши мысли, напоминал вам о ваших слабостях, заставляя пускать нюни и обвинять самого себя, прежде чем жестоко убить вас с улыбкой на лице.

И Гидеон, ну, он был хранителем демона Лжи. Он красил волосы в голубой цвет, на нем были татуировки и пирсинг, и у него было своеобразное чувство юмора, которое не все понимали. Его новая любимая игра состояла в том, чтобы выкидывать демона из своего тела во врагов, и смотреть, как люди убивают сами себя, пока зло пожирает их.

Парис почти жалел тех, кто похитил Кейна.

Почти.

– Итак, ты с нами? – спросил Люциен.

– Я... – ненавижу это. Он хотел сказать «да». Правда. Он любил своих друзей. Больше чем себя, даже больше чем, возможно, Виола любила себя. (Кстати об этом, чертова женщина до сих пор печатала, и, судя по ее бормотанию, рассказывала миру о том, что Повелитель Смерти считает ее намного более привлекательной, чем богиню Анархии.) Его друзья сражались рядом с ним, проливали кровь за него и всегда прикрывали его спину.

Они сделали бы больше для него, чем кто бы то ни был, могли принять пулю за него. Они бы даже отдали свою жизнь за него. Но …

– Я не могу,– сказал он, будет ли он в состоянии простить себя или нет. – Не прямо сейчас. Есть кое-что, что я должен сделать сначала, – его решимость облаком темноты все еще циркулировала в нем, направляя его. Он уже зашёл очень далеко – он не мог отступить теперь.

Люциен кивнул, не раздумывая.

– Понял, – Париса невозможно было переубедить, не заставив его при этом считать себя виноватым, поэтому и не могло быть друга лучше его. – Тебе нужна будет помощь? – добавил он, и черт побери, если Парис все равно не почувствовал себя виноватым. – Если ты задумал что-то опасное, то я буду рад предоставить Уильяма в твое распоряжение.

Уильям, лучший друг Аньи и кто-то, кого Люциен с удовольствием бы заколол в спину. И в сердце. И в пах. Уилли не был одержим демоном, но ходили слухи, что он брат дьявола по крови, а также связан с Четырьмя Всадниками Апокалипсиса.

Вероятно, слухи были правдивы. Уильям ничего не боялся. Его ничто не волновало. И что важнее всего, если Уилли когда-нибудь откроет дверь и оттуда выпрыгнет Бугимен, то испугается только сам Бугимен.

– Перенеси его ко мне, – сказал Парис. – Он задолжал мне, – Уильям позволил Крону забрать Сиенну без борьбы. И парень будет его рабом всю жизнь, если Парису так будет угодно.

– Договорились, – Люциен перевел взгляд на Виолу, которая до сих пор переписывалась. – Что насчет нее? Мы не можем оставить ее зацикленной на самой себе. Крон или Ловцы несомненно будут рады схватить ее.

Крон ненавидел Ловцов, и это было взаимно. Обе стороны выслеживали оставшихся одержимых демонами – каждый из них надеялся привлечь на свою сторону больше людей, и они не гнушались использовать грубую силу для достижения своих целей. Парису нравилась мысль о том, чтобы уничтожить их всех.

– Возьми ее, – сказал он, положив руку на плечо Виолы, то есть, чтобы коснуться ее, и завладеть ее вниманием.

Это невинное действие испугало ее и за один удар сердца она превратилась из ангелочка в демоницу. Два рожка появились на ее голове, красная чешуя покрыла кожу, а глаза засветились, словно радиоактивные рубины. Из ее губ торчали острые, смертоносные клыки, ногти превратились в когти. Запах серы смешался с запахом роз, багровая тьма струилась из нее, обжигая ноздри, заставляя его демона хныкать, как младенца.

С яростным ревом она впилась когтями в запястье Париса и швырнула так сильно, что он впечатался в соседнее здание. Твердый золотой кирпич потрескался и разлетелся по сторонам.

Воздух покинул его легкие, звезды замелькали перед глазами. Что. За. Черт? Когда он, наконец, смог сфокусировать взгляд, то увидел, что Виола снова стала самой собой – изящной, блондинистой и безвредной.

– Упс. Прости, – со звонким смехом, она засунула телефон в голенище сапога. – Не прикасаться. Никогда. А теперь, тебе что-то нужно от меня?

Люциен потер переносицу.

– А это будет весело. Можешь мне поверить.

– Ты не против пойти с Люциеном? – спросил Парис, поднимаясь на ноги. Каждый новый вдох отзывался болью в ребрах. Хуже того, рана на шее открылась. Одним броском она нанесла ему больше вреда, чем те трое из бара. – Он перенесет тебя к Анье и вы сможете, ну, наверстать упущенное, – он собирался заставить ее. Сейчас же, он мог умолять, если понадобится.

Правда? – Виола захлопала в ладоши, развернулась и бросилась в руки Люциена.

Да, да, тысячу раз «да»! Я иду с тобой, только если ты подберешь по пути мою любимицу Принцессу Пушистика. Только хочу предупредить тебя. Ты безрассудно, страстно влюбишься в меня, и Анья будет убита горем.

Гораздо более вероятно, что кто-то из одиноких воинов может безрассудно, страстно захотеть затащить ее в койку, но сейчас не время указывать на это.