Самый темный час

Предстояло сделать длинный выстрел и «тихарь» тут будет только мешать. Свинтив глушитель и вернув на прежнее место обычный дульный тормоз, я вставил магазин с обычными патронами. Сняв с автомата также и оптику и перекинув планку открытого прицела на двести метров, я поймал в прорезь еле наметившиеся провалы окон единственного уцелевшего второго этажа дома, откуда по нам работало прикрытие упокоенных штурмовиков. Сверху и справа тут же застучал пулемёт, эхо мешалось с затихающими вдали звуками перестрелки у гаражей, наши ещё огрызались. В короткой паузе между двумя очередями Угрюмого, я скорее снова почувствовал, нежели увидел какое-то шевеление в угловом окне второго этажа «хрущёвки». Не медля, я сделал туда один за другим четыре выстрела и ещё два, в проём соседнего с ним. Гранатомётчики молчали, но откуда-то снова прилетела крупнокалиберная пуля, я резко отполз назад, стремясь выбраться из узкой норы как можно быстрее. Спустя долю секунды, в то место где я только что лежал, ударило словно кувалдой, вызвав небольшой обвал из кусков щебня. Снайпер работал скоординировано с гранатомётчиками, его удача в том, что слонобой из которого он так метко палит сейчас, позволяет сидеть за тысячу метров отсюда. При всём хотении, отсюда его не достать. Гранатомётчикам повезло меньше, этих нужда загнала на приемлемую дистанцию и кого-то из них я уработал, иначе они бы уже отозвались. Ползком взобравшись на третий этаж, я увидел Угрюмого, привалившегося к стене за обваленной глыбой перекрытия. Он тоже заметил меня и кивком указал на место рядом с собой. Отрывисто сморкнувшись в рукав. Чтобы заглушить звук, Эдик еле слышно прошептал:

- Воротника наглухо снайпер завалил, он только раз вскрикнул. Я лазил наверх, там дыра в стене с голову величиной. У него позвоночник вырвало, почти сразу помер. Диск жёсткий я с компа снял, «звёздочку» его тоже прибрал… Автомат воротниковский пулей покорёжило, на выходе уже, он у стены стоял… в хлам.

Я только кивнул, прислонившись к стене, мельком глянув на экран своего тактблока. Из всей группы доступны только наши с угрюмым сигналы. Что-то наглухо блокировало связь с дерущимися сейчас у гаражей разведчиками. Если данные об обнаруженном источнике сигнала есть на жёстком диске с воротниковского компьютера, это хорошо, но если нет, то придётся идти за планером, благо я знал, где он упал – на маленьком экране моей «звёздочки» настойчиво пульсировал сигнал его аварийного радиомаяка. Автоматика сработала и аппарат успел отстрелить парашют. Там, внутри, точно есть свой блок памяти, его нужно вынуть. Данные нужно доставить взводному, иначе ребята у гаражей и Воротник, погибнут напрасно. То, как следовало поступить дальше. Было не самым простым, но уже привычным. Вдруг, несмотря на пронизывающий холодный ветер меня бросило в жар, адреналин отпускал помаленьку. Сдвинув маску на лоб, я немного посидел так, вроде помогло. Потом глядя Угрюмому прямо в глаза, пришлось озвучить мысль, которая висела в воздухе тяжёлым, почти вещественным сгустком, но никто не решался произнести её вслух:

- Нужно достать данные с «леталки», мы сюда за этим и пришли.

От апатии Эдика не осталось и следа, мои слова словно ожгли его. Резко повернувшись в мою сторону с яростью в голосе он проговорил, цедя слова сквозь стиснутые зубы:

- А ребят бросить?!

Это был железный аргумент, козырная карта, бьющая любой расклад. Криком или авторитетом тут мало что решишь, но я попробовал:

- Мы прежде всего разведчики, а потом уже чьи-то друзья, Эдик.

- Разведчики не бросают своих!

Сказано опять верно и будь я на два десятка лет моложе, возразить точно было бы нечего. Про себя я решил, что пойду вместе с моряком что бы он не решил. Фатализм за всё проведённое на войне время, стал чем-то вроде второй натуры. Он всегда берёт верх в те моменты, когда доводы логики и разума не принимает душа. Но я всё же возразил, вложив в сказанное весь здравый смысл какой смог отыскать:

- А завтра комбат вызовет к себе Хамидулина и тот пошлёт новых ребят в эту западню. Так или иначе, но то, что знаем мы теперь, в штабе узнают. Но сколько ещё ребят сгинет тут, ты знаешь? Я не хочу этих смертей на своей совести, мне хватит и осознание того, что ещё пятнадцать душ возможно сейчас купили мне ещё пару мгновений жизни. Ради чего?! Точно не ради моего наслаждения этой «прекрасной» погодой или стылым бараком на той стороне. Но вот ради того, чтобы вернуться сюда и сквитаться… Если найдём планер и выйдем к своим, такой шанс есть. С другой стороны парней в гаражах уже не слышно и нас там тоже будут ждать. Тогда всё опять пойдёт по кругу. Будет новая группа и тот же самый поганый сюрприз в конце! Короче так: ты теперь командир, решай сам. Решишь буром переть, давай. Вечно никто не живёт, я тоже не собираюсь.