Самый темный час

- Я командир второго взвода отдельной разведроты, восьмидесятой мотострелковой бригады старший лейтенант Хамидулин. Просил хотя бы человек десять, а прислали одного. Читал ваше личное дело, много непонятного… но сейчас нет времени, через два часа ваше третье и четвёртое отделения выходят в поиск, но вы остаётесь. Обратитесь к старшине Никодимову, он всё покажет.

Пока взводный говорил, в кунг вошёл ещё один посетитель. Им оказался среднего роста мужик с круглым опухшим лицом землистого оттенка. Однако форма и весь внешний вид выдавал кадрового вояку: аккуратная, правильно обмятая ушанка, опрятный камуфляж, чистые, насколько это возможно в полевых условиях, берцы. С левого плеча свешивается стволом вниз «весло» с прицепленным «подствольником». Оружие боевое, сильно потёртое, но ухоженное. Зыркнув на меня, старшина хотел было доложится, но Хамидулин его остановил взмахом ладони.

- Старшина, определите рядового Варламова во второе отделение, поставьте на довольствие. Трое суток на ознакомление с индивидуальным такткомплексом и на боевое слаживание. Учиться надо быстро, времени не вагон. Ну а там посмотрим, подойдёте ли вы нам. Вопросы?

Особо спрашивать было не о чем, поэтому я уставно отбарабанил, что мол нету вопросов и направился вслед за старшиной. Отделение к которому я был приписан, размещалось в бараке собранном на жёстком стальном каркасе из жестяных листов проложенных тонким слоем утеплителя. Барак тоже был врыт в землю по самую крышу и накрыт сверху масксетью. Отапливалась вся конструкция малодымной печью, вроде той, что мы использовали в первые пару месяцев партизанщины. В помещении витали обычные для казармы запахи немытых тел, сырой одежды, оружейной смазки. Двухъярусные нары слева и справа, семь коек пусты, две из них закатаны наглухо матрасами к изголовью. Это значит, что владельцы мертвы. Всю эту гамму полировал сверху крепкий аромат какого-то дезодоранта. От отдушки у меня нехорошо защипало в носу с непривычки. Слева в пирамиде стоит разномастное по обвесу оружие, на противоположной стене висят гроздья верхней одежды, я сразу узнал знакомые комплекты маскировочного камуфляжа «горка», старый но всё ещё исправно служит, как видно. Вся снаряга грамотно уложена: чтобы взять и одеть нужно минимум времени, значит действительно есть шанс выжить. Неумех определяю именно по тому как и где лежит снаряжение с оружием, тут всё в порядке, по крайней мере на первый взгляд. К нам подошёл плотный, невысокий парень в мятой полевой форменке с шевроном старшего сержанта. Круглое лицо, курносый нос, коротко стриженные с заметной сединой у висков чёрные волосы и внимательные, глубоко запавшие зелёные глаза. Увидев старшину, парень молниеносно вскочил и отдал рапорт, однако без суеты, что мне тоже понравилось:

- Товарищ старшина, первое отделение занимается по уставу согласно распорядка, больных и раненых нет. Готовы к выводу на позиции по сигналу «костёр». Второе отделение вышло в поиск два часа назад. Командир первого отделения – старший сержант Улюкаев!

Старшина только отмахнулся, быстро передал меня сержанту с рук на руки и вышел. Улюкаев оценивающе осмотрел с ног до головы, зацепившись взглядом за «раскладушку» удивлённо двинул бровями:

- Про тебя я уже в курсе, у нас всё по уставу, но без формализма. Меня зовут Иван, там у стола Эдик, Роман, Паша, Андрей… был ещё Руслан… но теперь ты за него. Как зовут-то, дядя?

Пока следовало держаться без панибратства. Однако дичиться тоже не стоит, поэтому я сдержанно ответил:

- Рядовой Варламов Антон.

Сержант понимающе усмехнулся и показав мне одну из свободных коек нижнего яруса у левой стены сказал:

- Понял, не осуждаю. Стар ты для рядового, разжаловали?

- Никак нет, товарищ старший сержант. Я из беженцев, был в окружении, потом ранение, госпиталь, теперь вот к вам.

- Ясно. Кем был до войны, почему тебя в разведку приписали, старик? У нас кого попало не держат. Я полгода на срочной в разведбате сто тридцатой МСД отслужить успел. Эдик у нас из моряков-балтийцев, тёртый парень. Паша в сапёрах ещё дембель не отгулял как жоржи на нас полезли. Остальные тоже пацаны грамотные, бывалые, а вот ты-то кто?

Разговор сворачивал в тему, продолжением которой обычно идут фокусы с рукопашкой, метанием ножа и виртуозным владением каким-либо видом оружия. Ни к одной из перечисленных забав после дорожной заварухи душа не лежала. Да и стоит ли открывать душу тем, кто завтра вполне может закончить закатанным к изголовью матрасом? Поэтому сделав и без того непроницаемое лицо ещё более «кирпичным», я слегка пожал плечами:

- Мне приказали, я пошёл. До войны работал в охране, возил всякую всячину от золота до унитазов. Срочную служил в пехоте, был командиром отделения. Звание при увольнении в запас – старший сержант. Стреляю неплохо, немного знаю минно-взрывное дело, свободно говорю по-английски. Может поэтому и приписали к вам. А вообще, канцелярии виднее, я особо не просился в разведку.

Улюкаев недоверчиво хмыкнув, показал мне на верхнюю пустую шконку у левой стены барака.