Самый плохой ректор

Элиска Кошмарек

Ректор Тори молчал, не считая нужным опускаться до унизительных объяснений. Толпа студентов и приглашенных гостей схлынула с трибун и обступила министерских гостей кольцом. К нам прорвалась тетушка Лижбет в компании моей сестрицы и деда Амадора. А Матюша грозно оскалилась и выступила вперед, закрывая собой любимого ректора.

— Видите? Именно об этом я вам и говорил! — произнес министр, обращаясь к своим спутникам и на всякий случай отступая. — Налицо нарушение правил содержания опасных зверей! Где решетки? Где ошейники? Где магический контур?!

— А я изначально не одобряла эту затею, — закивала помощница министра и поправила пухлым пальцем очки. — И что это за специальность такая нелепая: МЖ?

— Самая лучшая специальность! Целители магических животных, — подсказала я. — И никакие решетки нам не нужны: звери умные и добрые!

В подтверждение моих слов у ног ректора лег черно-серебристый гиппогриф — его выступление должно было стать заключительным после речи принца Кристиана.

— Звери умные, добрые и со сложной судьбой, — раздался робкий голос, и к министру подошел смотритель Костюшко. — Несчастных зверей вылавливают из заповедных лесов, незаконно ввозят в Альмерию и Протумбрию, а затем продают на потеху или издеваются. Чего стоит спасение фурий, которых принуждали выступать в Циркусе.

— Фу-фурий? — пискнул второй помощник министра, а к нему тотчас подлетело серебристое облачко, из которого показались серые мордочки с красными глазками.

Масики дружелюбно оскалились, показывая острые зубы, и закивали. А у помощника министра подогнулись колени.

— Масси-фури — редкий вид. Их истязали и мучили, а наши студенты спасли и отогрели, — с гордостью сказал смотритель Костюшко.

«И откормили!» — с неменьшей гордостью пискнул у меня в голове старший масик, вылетая из серебристого круга и демонстрируя упитанное пушистое тельце.

— А-а-а… — в легких министра застрял воздух, но он все же выдавил: — А не могли бы мы пройти в ваш кабинет, лер Тори? Думаю, нам будет удобнее общаться без посторонних.

— Здесь нет посторонних, — ответил Амадор, обводя взглядом огромную толпу. — Собрались все свои: студенты, преподаватели, питомцы и горожане. Можете сообщить при них, в чем меня обвиняют.

— Что ж, вы сами напросились, — согласился министр и достал из папки смятую бумажку, исписанную убористым и каким-то очень знакомым почерком. — Здесь доказательство вашей вины! В этой объяснительной записке говорится о вашей порочной связи с адепткой академии. А это запрещено Уставом, — с вызовом произнес министр, а я подкралась ближе и заглянула в документ, убедившись, что это моя объяснительная записка.

— А еще у нас есть сведения, что один из ваших преподавателей ранее привлекался полицией за изготовление запрещенных алхимикатов, — ехидно заметила помощница министра, выудив из папки листочек с грифом «Секретно!» и надписью по диагонали «Дело лера Болека».

— И у нас имеется заявление студентки вашей академии, которая обвиняет вас в предвзятом отношении к талантливым адептам, — забил последний гвоздь в ректорскую репутацию помощник министра в бархатном камзоле.

Масики заверещали в знак протеста, горгулья грозно завыла, зрители загудели. Представление продолжалось. Принц Кристиан нахмурился, а некромант Десмонд сверлил взглядом Ханку Беде.

— Кто написал кляузу? И откуда у вас полицейский протокол? — строго спросил министерских магов лер Десмонд.

— Это не кляуза, а жалоба! Все документы нам предоставили официально! Мы не нарушали закон, — принялись оправдываться помощники министра.

— А у студентки, с которой у ректора порочная связь, есть имя? — полюбопытствовал принц.

— Раз, как утверждает ректор Тори, здесь все свои, то почему бы и не назвать? Адептку зовут… Лиска Комарек. Мы проверили, она действительно учится в академии, — не скрывая злорадства, произнес министр, а я от стыда прикрыла глаза.

Чего уж, давайте меня позорить. Плохой адепткой я была, хорошей тоже, что еще остается? Только разврат! Хотя сама виновата: свредничала и в объяснительной записке описала наш с ректором поцелуй. Но я же пошутила! Не думала, что мою записку, кроме Амадора, зачитают до дыр еще и в министерстве! Кстати, а откуда они взяли объяснительную? Так-так-так… Припоминаю, как кое-кто разглядывал бумаги на ректорском столе, когда в одно прекрасное утро мы с секретарем Пшемиком ввалились в кабинет.

— Имя честной и принципиальной студентки, которая не захотела мириться с произволом, случайно, не Ханка Беде? — опередила меня Вилка, назвав имя виновницы.

— Имя доносчика… Бр-р-р… докладчика держится в тайне, — произнес министр.

— Ай! Ой! — запищала Ханка, которая собиралась улизнуть со стадиона, но Яцек со Змиевским ее скрутили, а некромант Церн пригрозил упокоить, если она не раскается.

— Ваша тайна раскрыта, — победно сообщила Вилария министру и грозно посмотрела на адептку Беде: — Ну? Чего молчишь?!

Ханка всхлипнула и обернулась к ректору Тори:

— Простите меня. Я нечаянно. Я так больше не буду.

— Конечно, не будете, вас отчислят из академии за клевету, — встрял в разговор дед Амадора и обратился к министру: — Да и вас можно привлечь по пятьдесят второй статье Кодекса за преследование должностного лица.

— И зачем бы мне преследовать вашего внука? — попятился назад министр, стушевавшись перед бывшим прокурором.

— Узнали меня, значит, — довольно улыбнулся старший Тори. — А пакостите вы Амадору затем, что в следующем году внук собирается бороться за портфель министра просвещения. То есть за кресло, которое вы занимаете. Вы об этом знали и, видимо, следили за ним.

— Лер Тори, не вмешивайтесь! Вы давно не королевский прокурор! — осмелев, огрызнулся министр и пригладил жидкие волосенки. — Вас отправили на пенсию, вот и сидите там!

— Когда моего внука — лучшего ректора Протумбрии, обвиняют не пойми в чем, отсидеться не получится, — с достоинством произнес лер Тори-старший. — По случайному совпадению именно сегодня я решил открыть адвокатскую практику, Амадор мой первый клиент. Так как, говорите, фамилия той адептки, с кем у внука романтические отношения? Комарек?

И дедушка Амадора хитро улыбнулся и подмигнул мне.

— Комарек, — охотно подсказал министр, а студенты зашептались. — Между прочим, во всех учебных заведениях двух королевств внеуставные отношения преподавателей и студентов запрещены и караются увольнением и отчислением!

— А если преподаватель и студентка уже состоят в браке или стремятся к нему? — вновь поинтересовался дед Амадора.

— Насколько я знаю, у Амадора Тори есть невеста — дочь известного столичного аптекаря Кошмарека. У меня даже имеется приглашение на свадьбу. Поэтому стремиться к браку со студенткой Комарек лер Тори никак не может, — со знанием дела произнес министр. — А значит, у него тайная связь и нарушение Устава!

— Позор! — ахнул второй помощник.

— Неприкрытый разврат! — поддакнула помощница министра.

Амадор ринулся вперед, но я его опередила и сама сдалась обвинителям.

— Почему же неприкрытый? Невеста в курсе тайной связи жениха! Потому что я и есть та самая аптекарская дочка. Я поступила в академию тайно под чужой фамилией, а на самом деле я — дочь аптекаря Кошмарека.

Как правильно заметил старший Тори, отсидеться в стороне не получится. Я уже насиделась, а заодно набегалась и доигралась. Пора держать ответ.

— Подтверждаю! Я Элискина тетушка, тоже из Кошмарековых! И, между прочим, свадьба состоится уже завтра, — подала голос тетя Лижбет. — То есть связь Амадора и Элиски вполне себе законная.

— Ка-как… какая свадьба? — нахмурилась я, припоминая, что торжество вроде бы летом. Правда, папенька грозился отомстить и ускорить обмен клятвами. Но не завтра же?!

— Ваша с Амадорчиком, — подсказала тетя и посмотрела на меня с сочувствием. — Адам разослал всем видным вельможам приглашения. Мы с лером Тори не хотели вас раньше времени расстраивать.

Интересно, и когда же тетушка с дедушкой собирались нас с Амадором «расстроить»?

Все это время ректор выслушивал мнения сторон, но теперь подошел ко мне и решительно произнес:

— Свадьба так свадьба. Вот только мне надо помириться с невестой.

Амадор склонился ко мне с явным намерением осуществить полное примирение, а мое сердечко затрепетало в ожидании поцелуя. Но тут совершенно не вовремя заголосил профессор-провидец:

— Ночь, улица, алтарь, аптекарь… Скандал, кошмар, исхода нет… — Старикашка подобрался к нам с Амадором ближе и, указав на меня, завопил: — Сбежишь — начнешь опять сначала, и повторится все, как встарь: ночь, улица, фонарь, невеста, кошмар, любовь и вновь алтарь!

Не знаю, какие выводы можно сделать из бредовых предсказаний провидца, лично я считаю, что профессору давно пора на пенсию. Но остальным понравилось, и толпа студентов радостно заревела: «Свадьба-а ректора-а! Ура-а-а!» Столичный иллюзионист предположил, что пришло время для финального аккорда, и активировал в небе салют. Горгулья расчувствовалась и заключила нас с Амадором в каменные объятия, масики превратились в фату и воспарили у меня над головой. Змиевский на гиппогрифе взмыл в небо в показательном выступлении, а приглашенный оркестр заиграл свадебный марш. Ректор Ликарнийской академии уже разливал по стопочкам настойку, бутылочку которой извлек из кармана мантии. Откуда-то появились соленые огурцы на закуску и цветы для невесты.

— Прекратите! — взвизгнул министр просвещения. — Немедленно прекратите этот балаган! У меня серьезное расследование, а вы тут устроили! Лер Тори, прошу вас пройти со мной в кабинет для досмотра документов. В ином случае я доложу куда надо, и о карьере при дворе вы можете забыть!

— Хорошо, давайте пройдем в кабинет и во всем разберемся, раз праздник вы нам уже испортили, — ответил вместо Амадора принц Кристиан. — Я, как наместник Протумбрии, прослежу, чтобы ваше расследование велось в рамках закона двух королевств…

— А я прослежу, чтобы вы соблюдали интересы моего клиента, — вторил принцу дед Амадора, следуя за министром.

— Ну а я просто прослежу, — мрачно произнес некромант Десмонд и тоже направился в учебный корпус, а за ним побежала Мартишка, прихватив чемоданчик с магическими штучками.

— Элиска, ты можешь подождать в своей комнате, пока все закончится… — шепнул мне на ухо Амадор.

— Ну уж нет! Это же я сочинила объяснительную любовную записку. И я всех обманула, прикинувшись адепткой Комарек. Я с тобой!

— И мы с вами пойдем! Как свидетели, — заявила Вилария и в сопровождении нашей команды мечты последовала в приемную ректора.

За ними поплелась кляузница Ханка. А за ней последовали пушисто-зубастые питомцы, весь педагогический состав двух академий, наставник Райт с Валежкой и тетей Лижбет, инспектор Барыжка и мэр Жижи. В итоге в просторном, но не предназначенном для такого количества посетителей кабинете было не протолкнуться.

Всю ночь министерские работники, как правильно ранее заметил никем не уважаемый министр, чинили правосудие и наносили вред. То есть рылись в документах и проводили допросы. Под утро секретарь Пшемик Дергун увел группу поддержки в приемную, где отпаивал чаем с печеньем. Мэра Жижи отпустили домой, студентов попросили разойтись, те и разошлись — пели песни под окнами. Преподавательский состав двух академий дружно ушел на экскурсию в погреб с редкими спиртосодержащими зельями, а в кабинете остались мы с Амадором, инспектор Барыжка и наши защитники — старший Тори и тетушка Лижбет. Валежка с наставником Райтом отправились с Матюшей в Ликарнию за документами, чтобы подтвердить мою «сомнительную личность», как выразился министр. Его не убедили ни показания моих родственников, ни заверения жениха и друзей, ни мой кошмарный портрет, который каким-то образом переместился из шкафа на стену.

— Нет, нет и нет! — сопротивлялся министр. — Меня могут убедить только документы. А лучше ваш отец — лер Кошмарек.

— Оно, конечно, лучше, — согласилась тетя Лижбет, — но Адам сейчас готовится к свадьбе дочери. А вы, между прочим, нас задерживаете.

При упоминании о свадьбе мы с Амадором поникли. На мне все еще был спортивный костюм, волосы висели паклей, а глаза слипались. Амадор выглядел чуть лучше — он сиял, словно начищенный золотой. Пыльца въелась не только в волосы и в одежду, но и в кожу, делая ректора похожим на статую. Чувствую, гости будут в ужасе от жениха и невесты. Но, с другой стороны, лично я их не приглашала. Вот пусть папенька и объясняется с высокими вельможами, почему невеста похожа на оборванку, а жених на памятник. И вообще! Может, я еще не готова к столь серьезному шагу, как свадьба. Да я в невестах толком-то не походила. Я же полагала, что у меня будет время помириться с женихом, бегать на свидания… Ну или летать на свидания на гиппогрифе — как получится. Но то, что получалось сейчас, мне категорически не нравилось. Близился час расплаты. Или позора. Тут как повезет. Радовало одно — Амадор меня простил, потому что один раз поцеловал, два раза обнял, три раза улыбнулся и четыре раза закрыл собой от министерских работников, отвечая за меня на их вопросы. Вернувшаяся Матюша тоже помогала, периодически возникая перед взором министра просвещения и до смерти пугая того завываниями. И масики притаились в засаде, чтобы в любую минуту прийти на помощь. Зверьки прикинулись книгами на полке, то и дело попискивая. Отчего помощники министра с подозрением косились на книжный шкаф, а затем отказались проверять его содержимое. Особенно когда из книг показались длинные серые мордочки с острыми зубами.

Наконец утром прибыла Валежка с подлинными документами, и министр нехотя, но все же согласился признать во мне аптекарскую дочку и невесту ректора. А значит, и обвинения шли по другой статье: не как злостное нарушение Устава учебного заведения, а как мелкое хулиганство при оформлении серьезного документа — той самой злосчастной объяснительной записки. Амадору по-прежнему вменялось использование служебного положения для проталкивания невесты в академию. Но высокая комиссия просто не знает, что меня не нужно никуда проталкивать. Я сама куда хочешь протолкнусь! Именно это и доказал наш семейный адвокат — дедушка Амадора, сняв к обеду с нас обвинения. Поэтому министерские работники вцепились в Ханку и магистра Болека, которого адептка Беде шантажировала. Эта парочка устроила в кабинете потасовку. К счастью, их визги заглушили декан Матеуш с ректором Ликарнийской академии, громко напевая в приемной: «Мы ребята удалые, боевые, холостые. Академики крутые… Эх!»

Министр задергал глазом, его помощник заскулил, а помощница нервно похрапывала, уснув на подоконнике в обнимку с кактусом.

— Лер Тори, остановите беспредел! — взвыл министр.

— Все в рамках закона, — сурово произнес инспектор Барыжка, с интересом рассматривая новые магические штучки, которые ему безвозмездно передала Мартишка, то есть подкупила. — Студенты и преподаватели имеют право на культурный отдых — сегодня выходной!

— И свадьба! Скоро праздничный торт будут резать, а мы еще до храма не дошли, — возмутилась тетя Лижбет, с укором посмотрев на старшего Тори и вытащив из сумочки свод законов. — С этим надо что-то делать!

— Полностью с тобой согласен, дорогая, — кивнул ей дедушка Амадора, а я удивилась: когда это старшее поколение перешло на «ты».

Эти двое как-то подозрительно быстро спелись, а ведь еще неделю назад не могли друг друга терпеть. Сейчас же лер Тори подхватил тяжеленный талмуд и принялся зачитывать статьи.

В какой момент все поменялось, я точно не помню, только за окном опять стемнело. А дедушка Амадора вместе с инспектором Барыжкой сами завели на министерских работников дело. И если бы не тетя, которая напомнила про свадьбу, министру бы грозило не только незаконное преследование должностного лица, но и проникновение со взломом и удержание заложников. А это особо тяжкое. В итоге нам с Амадором принесли самые искренние извинения и пожелали счастья в личной и студенческой жизни.

— За торжество справедливости! — хмыкнула тетушка Лижбет, глотнув из розовой фляжки успокоительную настойку. — А нам пора на другое торжество.

На другое торжество нас решила сопровождать все та же труппа, вернее группа поддержки. Все добирались до столицы в силу своих возможностей и способностей. Мы же с Амадором воспользовались приглашением принца Кристиана и прошли через портальный переход. И едва успели до закрытия храма. Гости уже разошлись, но в зале, несмотря на отсутствие публики, было шумно. Эх, накаркал провидец: и ночь, и алтарь, и злющий аптекарь в лице моего папеньки. Одним словом, и кошмар, и скандал. Все сбылось! Да еще рядом с папенькой находился не менее злой отец Амадора и довольный звездочет Страшневицкий.

Мужчины нас не заметили и о чем-то горячо спорили.

— Как я понимаю, свадьбы не будет? Попрошу рассчитаться со мной, — произнес краснолицый рыжеволосый звездочет.

— Они придут! Элиска не могла так со мной поступить, — уверил Страшневицкого мой отец.

— Что ж, ждем до первой звезды, — пожал плечами брачный посредник и уселся на лавку, обмахиваясь букетом. — И зачем вы свадьбу перенесли? Ждали бы до лета, как указано в договоре.

— Он еще советы нам дает! Идите уже… домой! — отмахнулся от звездочета отец Амадора.

— Как только получу неустойку в виде вашего дома, так сразу туда и пойду, — возразил Страшневицкий. — А еще заберу деньги и долю в аптеках. Помните?

— С вами забудешь, — зло огрызнулся лер Тори. — Как мы вообще согласились подписать договор? Вы явно нас охмурили. Пожалуй, отправлю к вам прокурорскую проверку.

— Поздно, — зевнул Страшневицкий. — Никто ничего не докажет, а вы опозоритесь. Весь высший свет будет злословить, как ваши дети не пришли на свадьбу и вы разорились…

Услышав наши шаги, звездочет осекся, и мужчины обернулись. Раздался скрежет зубов Страшневицкого и облегченные вздохи родителей. А старенький служащий храма, прикорнувший на лавочке рядом с каменными богами, подскочил к нам:

— Начинаем? Дети мои! В этот торжественный час, осененный милостью светлого бога Эвзена и темной богини Нады, вы впервые встретились…

— Давайте сокращенную версию! — остановил обряд папенька. — Моя дочь уже успела напакостить… то есть познакомиться с женихом. Переходим сразу к клятвам!.. — Отец нахмурился, заметив рядом с нами тетушку и прочих гостей: — И ты здесь, Лижбет? Как только наглости хватило! Да еще своего альфонса привела!

Королевский судья выпучил глаза и закашлялся, а Валежка потянула отца за рукав.

— Папа, это не…

— Отцу перечить?! Хочешь выйти замуж вместо сестрицы? — осадил ее папенька.

— Нет! — вскрикнула Валежка и спряталась за спину Джера.

— То-то! — довольно кивнул отец и обернулся к служителю храма: — Продолжайте! И поскорее, а то время поджимает.

— Кхе-кхе, — прокашлялся тот. — Дети мои, подойдите к алтарю, чтобы принести священные клятвы!

Мы с Амадором приблизились к темному, отшлифованному до блеска камню, на поверхности которого, словно в зеркале, отразились жених с невестой. Невеста, то есть я, была облачена в нарядный спортивный костюм приятного черного оттенка и с вытянутыми коленями. Голову венчали масики, которые парили иллюзорной кружевной фатой с мигающими красными глазками. Жених выглядел не лучше — Амадор был небрит и золотился. У его ног, словно сторожевой пес, разлегся пятнистый Крылатик, а потто Вася с Базей всучили ректору пожухлые цветы, что собрали по дороге. Да еще между нами протиснулась довольная горгулья, которая взяла нас под руки, намекая, что без нее брак не имеет никакого смысла. Друзья тоже внешним видом не радовали и казались помятыми и невыспавшимися. И только тетушка Лижбет когда-то успела переодеться в ядовито-лимонное платье с блестками, от которых рябило в глазах.

— Согласен ли ты, Амадор из рода Тори, взять в жены Элиску Кошмарек? — задал вопрос по существу служитель храма.

Ответ жениха, твердое и решительное «да», мне понравился. А еще понравились теплый взгляд и улыбка. Да мне вообще все нравилось в Амадоре. Только почему-то на вопрос служителя, готова ли я, Элиска Кошмарек, взять в мужья лера Тори, заикаясь, ответила: «Не-е… совсем». Валежка взвизгнула, папенька захрипел раненым драконом, а тетушка довольно хихикнула. Я же самым позорным образом сбежала.

Только далеко мне убежать не позволили. На выходе из святилища меня подхватил порывистый ветер: ласково закружил и бережно перенес в беседку, скрытую в маленьком парке. Время года не располагало к прогулкам, и на мои плечи опустился мужской пиджак, хранивший тепло своего хозяина. Амадор удержал меня, применив бытовую магию, и встал рядом.

— Я не могу… — едва слышно прошептала я и отвела взгляд.

Мне было стыдно за побег, но иначе я поступить не могла. Я была не готова к браку.

— Я все понимаю, — успокоил меня Амадор. — С этой свадьбой все изначально не так. Я не сделал тебе предложение руки и сердца, не попросил прощения, а главное — так и не признался в чувствах. Думал, у нас еще будет время и на объяснения, и на ухаживания.

— Ты на меня не злишься? — Я посмотрела на жениха с удивлением. — Не осуждаешь?

— За что? — Амадор подошел ближе.

— За то, что сбежала. За то, что обманула тебя, поступив в академию под чужим именем. За то, что не рассказала обо всем раньше, — произнесла я, наблюдая за тем, как Амадор касается ладонью моей щеки. Так нежно, так осторожно и с такой любовью… В последнее хотелось бы особенно верить.

— Элиска, это ты меня прости, — покачал головой несостоявшийся жених, но я надеялась, что у нас все впереди. — Тогда, в кабинете, ты пыталась сказать правду, даже указала на сходство с портретом. Но я не желал слушать, потому что думал о себе, — Амадор горько усмехнулся. — Думал о карьере, о каких-то несуществующих препятствиях. А нужно было сразу встретиться с аптекарем, расторгнуть одну помолвку и заключить другую, как только я понял, что влюблен.

— А ты влюблен? — с надеждой спросила я и осмелела: поднялась на цыпочки и положила руки на мужские плечи.

— Да, — серьезно ответил Амадор и наконец-то меня поцеловал, сжимая в объятиях.

Поцелуй вышел страстным и порывистым, жгучим и пылким. Так ректор признавался мне в любви. И как-то сразу стало неважно, кто из нас неправ. Мой обман, его обиды — все показалось каким-то мелким и незначительным. Наверное, прежде мы оба были не готовы к серьезным чувствам. Меня больше интересовала учеба, чем отношения. Амадора больше волновала карьера и мнение окружающих. И только сейчас все изменилось.

— Я люблю тебя. И больше не хочу скрывать наши отношения, — произнес Амадор, нехотя разрывая поцелуй.

— Боюсь, после того, как о наших отношениях узнала вся академия, нам уже не скрыться, — хихикнула я.

Амадор улыбнулся в ответ, а затем вдруг опустился на одно колено и раскрыл ладонь — там лежало изящное кольцо с золотистым камнем, который даже в темноте сверкал, словно самая яркая звезда. Подготовился, значит. И от этого на душе стало тепло.

— Элиска, согласна ли ты стать моей женой? — спросил ректор, а я замерла.

— Э-э… М-м, — промычала в ответ.

Вот что со мной не так?! Мужчина, который мне очень нравится, да что там нравится, в которого я по уши влюблена, делает предложение. А я мычу.

— Ты еще не готова произнести клятвы у алтаря? — предположил Амадор.

— Не сегодня… — наконец призналась я. И тут же торопливо добавила: — Да у меня и подходящего наряда нет. Черный — не мой цвет.

Ректор хмыкнул, покосившись на спортивный костюм.

— Сегодня явно не наш день. Я бы тоже предпочел отмыться от золотой пыльцы. — Я с облегчением выдохнула и закивала. Но замерла, когда жених надел на мой палец кольцо. — Элиска, я предлагаю стать моей невестой. Не по какому-то там магическому договору и не по воле родителей, а по собственному желанию и по велению сердца. А свадьбу можно сыграть, когда мы оба будем готовы.

— Года через два? — нашлась я, припоминая наш давнишний разговор.

— Может, летом? — предложил Амадор. Я нахмурилась, а ректор тотчас исправился: — Хорошо, следующим.

— Ну-у-у… — медленно протянула я, наблюдая, как улыбка сходит с лица Амадора. Не выдержав, с визгом бросилась ему на шею, чуть не повалив ректора на землю. — Да согласна я! Согласна на это лето…

Договорить не успела, потому что меня опять поцеловали, подхватив на руки и закружив.

Правда, мне показалось, что помимо поцелуев и нашего смеха поблизости раздавались еще чьи-то смешки вперемежку с хрюканьем, клекотом и фырканьем.

И точно, из-за дерева выглянула горгулья, в беседку огромно-мохнатыми снежинками залетели масики, а из-под лавки выползла змея с хитрющей лисьей мордой. Амадор поставил меня на ноги, вздохнув: «Никакой личной жизни!» — а в следующий момент из храма послышались крики.

— Ой, наверное, папенька ругается со Страшневицким! Мы же сорвали брачную сделку. Теперь потеряем деньги и дом.

— Дед обещал проучить наших родителей. У него есть план Б, — успокоил меня Амадор.

Вроде бы и у тети Лижбет был такой план. Ох, что будет! Кошмар и скандал — все как в предсказании безумного профессора-провидца.

— Кажется, сейчас начнется самая интересная часть торжества. Вернемся? — предложил жених.

— Мы не можем пропустить торжество справедливости, — согласилась я, припомнив тетушкины слова.

Любопытно же узнать, что придумали старшие родственники и как будут выкручиваться папенька с отцом Амадора, которые заварили всю эту кашу с брачным магическим договором и доверились аферисту Страшневицкому.

* * *

В храме, у алтаря и под защитой каменных богов стояли тетушка Лижбет и старший Тори. Последний буравил тяжелым взглядом служителя, который что-то блеял. Зато мой папенька, отец Амадора и звездочет Страшневицкий орали друг на друга так, что в здании дрожали стекла.

— Обман! Подмена! Кошмар!.. — хрипел раскрасневшийся брачный аферист и оккультист.

— Лижбет, немедленно прекрати! Мало того, что тебя не приглашали, так еще и без очереди к алтарю пролезла со своим альфонсом!.. — кричал папенька.

— Позвольте, лер Кошмарек, — зашипел королевский судья, — мы, конечно, с вами партнеры, но оскорблять отца и главу рода я вам не позволю!

— Кого?! — нахмурился папенька, переводя взгляд с судьи на бывшего прокурора.

Последний, не обращая внимания на шум и гам, внимал словам служителя, который сейчас задал главный вопрос:

— Сын мой, готов ли ты взять в жены девицу Комарек?

«Девица» кокетливо улыбнулась, поправила лимонного цвета фату, которую изображали масики, и уточнила:

— Лиру Кошмарек. Комареки — побочная ветвь Кошмареков.

Мы с Амадором подошли вовремя: старший лер Тори громко ответил «да», тетушка Лижбет хлопнула в ладоши и хихикнула, королевский судья схватился за голову, звездочет завыл, звери радостно зафыркали, а папенька застыл, в ужасе таращась на жениха.

— Готова ли ты, дочь моя… — спросил служитель.

— И готова, и хочу, и могу! Да! — перебила его тетушка.

— Объявляю вас мужем и женой, — с облегчением выдохнул пожилой храмовник.

На каменных ладонях бога Эвзена и богини Нады вспыхнули золотисто-серебристые лучи, которые устремились к новобрачным и окутали их руки. На запястьях тетушки и деда Амадора возникли причудливые брачные метки в знак подтверждения клятв. Жених склонился к невесте и деликатно поцеловал.

— А-а-а… — протянула я. — А что здесь происходит?

— Торжество справедливости, — подсказал Амадор и обнял меня за плечи.

— Так вот что означал план Б, — наконец сообразила я, глядя на то, как тетушка обвила руками шею старшего Тори и ответила на поцелуй.

— Отец, что ты делаешь? — потянул за рукав родственника растерянный судья.

— Поздравляет законную супругу, — ответил вместо старшего Тори принц Кристиан и поставил роспись в метрической книге.

К нему присоединились заслуженный некромант Протумбрии лер Десмонд, Мартишка с Виларией, Валежка с Райтом, а затем и мы с Амадором засвидетельствовали законность брака. Матюша радостно замычала, Полли приложила лапки к груди и мечтательно закатила глаза, Вася с Базей ударились маленькими кулачками, а дракономопс звонко затявкал.

Мой папенька впал в ступор, а дед Амадора потрепал его за щеку и обманчиво ласково произнес:

— С сегодняшнего дня можете называть меня папой. Обращения «альфонс» и «брачный аферист» больше подходят вашему приятелю — леру Страшневицкому.

Сам звездочет не оставлял попыток опротестовать брак. Он размахивал договором и грозил неустойкой. Но магическая печать на договоре вспыхнула золотом, а рядом с подписями появилась надпись «Исполнено».

— Я подам жалобу!.. — угрожал звездочет. — Вы нарушили главное условие договора: жених с невестой не те!

— Ничего подобного, — возразил старший лер Тори. — В разделе шесть, в сноске мелким шрифтом, говорится о том, что Амадора и Элиску могут заменить близкие родственники, а именно: в брак могут вступить незамужняя девица Кошмарек и холостой мужчина из рода Тори. Вот мы и вступили, пока внук с невестой мирятся и определяются с датой свадьбы.

— Но я имел в виду Валежку, — робко встрял отец, — именно она в случае форс-мажора должна заменить сестру на брачном ложе… Тьфу ты, на брачном торжестве.

— Адамушка, в следующий раз нужно четче формулировать мысли и не доверять судьбу дочери аферисту, — пожурила отца тетя Лижбет. — Это хорошо, что Элиска с Амадором испытывают друг к другу чувства. А если бы возненавидели с первого взгляда? Был бы не брак, а кошмар!

— Почему сразу кошмар? — возмутился папенька и покосился на нас с Амадором. — Всего лишь брак по договору. И я все же не понимаю, раз дети помирились и полюбились, к чему городить этот цирк?

Королевский судья поддакнул компаньону:

— Вот именно! Вступили бы в брак сегодня.

— Чтобы вы вместо детей управляли их наследством и семейным капиталом? — возмутился старший Тори. — Что вы там, сынок, прописали в договоре? Совместное владение аптеками, расширение производства, управление недвижимостью и счетами. Полагали, детям будет не до того? — Дед Амадора грозно посмотрел на своего сына и на моего папеньку, а те стушевались, словно нерадивые ученики. — Хорошо, что у нас с Лижбет есть и желание, и опыт. Теперь семейный капитал в надежных руках! Мы его сохраним и приумножим.

— А заодно и вас проучим, — ехидно добавила тетушка. — Что это за отношение к собственным детям? Торгуете ими, как в прошлом веке. Этого я от тебя, Адам, никак не ожидала.

— Лижбет, так многие поступают. В договорном браке нет ничего ужасного, — оправдывался папенька. — Я же хотел как лучше.

— А получилось как всегда, — вздохнула тетя и прищурилась: — Надеюсь, хоть ужин в ресторации ты заказал?

— Обижаешь. В лучшей столичной ресторации, — подтвердил отец.

— Пируют все! За мной! — вскрикнула тетя и ринулась к выходу, потянув за собой мужа и шлейф из масиков. Но на секунду задержалась возле хмурого звездочета и добавила: — А вас мы не приглашаем.

— Вам мы пришлем приглашение в совершенно другое место, — подтвердил ее слова дед Амадора. — Я нашел еще несколько пострадавших и готовлю коллективный иск. Встретимся в суде!

Звездочет резко побледнел, а немногочисленные гости и пушисто-зубастые друзья последовали за новобрачными отмечать торжество. Торжество любви и справедливости.