Самый лучший враг

Эссиорх решительно убрал фотографию крота и показал Багрову следующую. На ней была растянутая, как пружина, спираль. О том, насколько она огромна, можно было судить по тому, что рядом с ней был красивый красный мост, ведущий через Москву-реку в районе Серебряного Бора.

— Ничего не напоминает?

Матвей всмотрелся:

— Громадный змей!

— Да, — согласился Эссиорх — Скорее всего, океанский или морской, потому что речка для него мелковата. Но все же к нам он приплыл по реке.

— Зачем он в Москве, если он морской?

— Резонный вопрос, — сказал Эссиорх, показывая следующий снимок.

На нем было семь плоских колес разного размера. Не совсем ровные, с небольшими зазубринами, колеса катались каждое по отдельности, но в случае опасн сти запрыгивали одно в другое и все сооружение скатывалось в трубку. Эти моменты были запечатлены уже на следующих фотографиях.

— Но эти коврики хотя бы выглядят дружелюбно… — сказал Матвей.

Эссиорх хмыкнул:

— Три боевые двойки златокрылых пытались объяснить самому маленькому коврику, что не надо кушать троллейбус. Невкусный он. Витаминов мало. Сорок минут они ему это втолковывали. Перепробовали все боевые магалодии.

— И коврик что-то понял?

— Понял, что его хотят обидеть. Оставил в покое обмусоленный троллейбус и отправился жаловаться другим коврикам. После этого все семь ковриков запрыгнули один в другой и ударили таким зарядом энергии, что пруд в Останкине выкипел до дна. Воды не осталось ни ложки. И это в лютую стужу!

— Да, я видел столб пара, — кивнул Багров.

— Все его видели… Целая толпа людей успела заснять его на телефоны и повсюду выложить. Теперь даже память бесполезно стирать. Но поехали дальше!

На следующем фото была улыбающаяся девушка, делающая селфи на фоне парковой ограды. Багров некоторое время изучал девушку, подозревая в ней полуденную ведьму или вампира:

— Мавка? Зомби?

— Хм… Зубки тебя с толку сбили? Зубки правда примечательные. Но ты ошибся. A posse ad esee non valet consequential[2]. Если это и вампир, то пока не проявившийся. Это будущий стоматолог Зоя Колпакова выкладывает в соцсеть десятую за день фотографию…Не на девушку смотри! На ограду!

Багров стал внимательнее изучать ограду. На барельефе опорной части ограды между нейтральных вазонов и пышных пошловатых цветов был почему-то изображен.

— Дракон! — воскликнул Матвей.

— Да. — согласился Эссиорх. — Дракон подвида anguis in berba[3]спешно пытается замаскироваться. Но у него не получается. Вот тут лапа не до конца цвет поменяла. Тут чешуя на спине… Невероятно! Аnguis in berba — лучший в маскировке вид! Если мы увидели его на снимке, значит, он ранен или болен!

— И откуда все это? Новые козни мрака? — спросил Багров.

— Вначале я тоже заподозрил мрак, но после усомнился. Вот этот садовый гном разворотил крыло их резиденции на Большой Дмитровке! — Эссиорх вытащил из папки следующий снимок, явив существо, напоминавшее вытесанного из дубовой колоды лешака.

Вот только это был не лешак. Лешаков Багров в свое время перевидал немало. В этом неуклюжем бородатом ‹‹гноме›› угадывались огромная сила и одновременно недоработанность, громоздкость. Вытаращенные глаза под косматыми бровями смотрели грозно, но в то же время и наивно.

— Это не творения мрака! Это творения первохаоса! Дети Геи и Урана! — воскликнул Матвей.

— Да, — согласился Эссиорх. — Множество творений псрвохаоса, которых на земле осталось мало, поскольку магия иссякает, зачем-то спешат в Москву! И у всех есть кое-что общее. Они все изранены или больны.

— Но почему сюда? — спросил Багров.

— Ignoramus et ignirabimus[4], — пожав плечами, ответил Эссиорх, которого явно тянуло сегодня на латынь.

— Ignorantia non excusat[5], — отозвался Матвей, тоже читавший когда-то Тацита и Цицерона с листа.

Эссиорх взглянул на него с удивлением. Потом вспомнил.

— Я как-то всегда забываю, что тебе двести лет, — сказал он.

— Даже чуть больше, — кивнул Матвей.

Глава пятая ФЛЕЙТА, КРЫЛЬЯ И СПАТА

Премудрость, благость и всемогущество Божии наипаче в том усматриваются, что Господь каждого из нас ставит на такое место, где мы можем, если захотим, принести Богу плоды добрых дел и спасти себя и других, и что из величайших грешников Он делает праведников, повинующихся благодати Его, влек-щей ко спасению, и дивно спасает нас от всяких обстояиий, похищая от самой погибели.

Св. Иоанн Кронштадтский