Самый лучший враг

– Ну зачем же морок? Морок – это совсем не то… На памятнике любят сидеть голуби, а как они усядутся на плечи мороку?..

– И кто отлил новый памятник? И так быстро?

Эссиорх скромно потупился:

– Да вот. Я и отлил. Кто же еще?

– И что? Он такой же, как и прежний?

– Ну скажем так… Внешне почти такой же, но с мелкими отличиями… Старый Пушкин, например, не мог ходить ночами по Москве, а этот сможет. У Москвы появится красивая легенда… Представь: сидит на лавочке влюбленная парочка, к ней подходит памятник и, грозя пальцем, спрашивает: «Меня читали? Ай-ай-ай! Ну почитайте на досуге «Каменного гостя»!

Эссиорх решительно убрал фотографию крота и показал Багрову следующую. На ней была растянутая, как пружина, спираль. О том, насколько она огромна, можно было судить по тому, что рядом с ней был красивый красный мост, ведущий через Москву-реку в районе Серебряного Бора.

– Ничего не напоминает?

Матвей всмотрелся:

– Громадный змей!

– Да, – согласился Эссиорх. – Скорее всего, океанский или морской, потому что речка для него мелковата. Но все же к нам он приплыл по реке.

– Зачем он в Москве, если он морской?

– Резонный вопрос, – сказал Эссиорх, показывая следующий снимок.

На нем было семь плоских колес разного размера. Не совсем ровные, с небольшими зазубринами, колеса катались каждое по отдельности, но в случае опасности запрыгивали одно в другое и все сооружение скатывалось в трубку. Эти моменты были запечатлены уже на следующих фотографиях.

– Но эти коврики хотя бы выглядят дружелюбно… – сказал Матвей.

Эссиорх хмыкнул:

– Три боевые двойки златокрылых пытались объяснить самому маленькому коврику, что не надо кушать троллейбус. Невкусный он. Витаминов мало. Сорок минут они ему это втолковывали. Перепробовали все боевые маголодии.

– И коврик что-то понял?

– Понял, что его хотят обидеть. Оставил в покое обмусоленный троллейбус и отправился жаловаться другим коврикам. После этого все семь ковриков запрыгнули один в другой и ударили таким зарядом энергии, что пруд в Останкине выкипел до дна. Воды не осталось ни ложки. И это в лютую стужу!

– Да, я видел столб пара, – кивнул Багров.

– Все его видели… Целая толпа людей успела заснять его на телефоны и повсюду выложить. Теперь даже память бесполезно стирать. Но поехали дальше!

На следующем фото была улыбающаяся девушка, делающая селфи на фоне парковой ограды. Багров некоторое время изучал девушку, подозревая в ней полуденную ведьму или вампира:

– Мавка? Зомби?

– Хм… Зубки тебя с толку сбили? Зубки правда примечательные. Но ты ошибся. A posse ad esse non valet consequential[2]. Если это и вампир, то пока не проявившийся. Это будущий стоматолог Зоя Колпакова выкладывает в соцсеть десятую за день фотографию… Не на девушку смотри! На ограду!

Багров стал внимательнее изучать ограду. На барельефе опорной части ограды между нейтральных вазонов и пышных пошловатых цветов был почему-то изображен…

– Дракон! – воскликнул Матвей.

– Да, – согласился Эссиорх. – Дракон подвида anguis in herba[3] спешно пытается замаскироваться. Но у него не получается. Вот тут лапа не до конца цвет поменяла. Тут чешуя на спине… Невероятно! Anguis in herba – лучший в маскировке вид! Если мы увидели его на снимке, значит, он ранен или болен!

– И откуда все это? Новые козни мрака? – спросил Багров.

– Вначале я тоже заподозрил мрак, но после усомнился. Вот этот садовый гном разворотил крыло их резиденции на Большой Дмитровке! – Эссиорх вытащил из папки следующий снимок, явив существо, напоминавшее вытесанного из дубовой колоды лешака.

Вот только это был не лешак. Лешаков Багров в свое время перевидал немало. В этом неуклюжем бородатом «гноме» угадывались огромная сила и одновременно недоработанность, громоздкость. Вытаращенные глаза под косматыми бровями смотрели грозно, но в то же время и наивно.

– Это не творения мрака! Это творения первохаоса! Дети Геи и Урана! – воскликнул Матвей.

– Да, – согласился Эссиорх. – Множество творений первохаоса, которых на земле осталось мало, поскольку магия иссякает, зачем-то спешат в Москву! И у всех есть кое-что общее. Они все изранены или больны.

– Но почему сюда? – спросил Багров.

– Ignoramus et ignorabimus[4], – пожав плечами, ответил Эссиорх, которого явно тянуло сегодня на латынь.

– Ignorantia non excusat[5], – отозвался Матвей, тоже читавший когда-то Тацита и Цицерона с листа.

Эссиорх взглянул на него с удивлением. Потом вспомнил.

– Я как-то всегда забываю, что тебе двести лет, – сказал он.

– Даже чуть больше, – кивнул Матвей.

Глава пятая. Флейта, крылья и спата