Самый кайф (сборник)

Побывав в местах, где буквально накануне бунтоваламолодость, я утвердился в юношеском нигилизме, и через год в Сочи, где состоялся ответный матч, явился в рваных джинсах, рваной футболке с блестками, с волосами до плеч, с первой щетиной и гитарой, озадачив тренеров сборной. Те всё спрашивали о здоровье. Но в нездоровье я был уже не один. С Лешей Матусовым после тренировок где-нибудь на скамеечке под платанами мы брякали на гитаре по очереди. И в родном городе хватало единомышленников. Даже существовали в Ленинграде настоящие рок-группы, точнее бит-группы. Так их тогда называли. Но на их выступления я попасть не мог и поэтому пытался собрать собственную.

Где-то в шестьдесят пятом по ленинградскому радио прокрутили безобидную песенку «Битлз» «Герл», сообщив, что исполняют ее «наши друзья, грузчики из Ливерпуля». «Грузчики» быстро разбогатели, достигнув классово чуждых коммерческих вершин, и, мигом переориентировавшись, вчерашних друзей у нас стали поносить почем зря. Умельцы тогдашней контрпропаганды добились того, что скоро российские тинейджеры уже бегали друг к другу с магнитофонными бобинами и крутили их сутки напролет на худых отечественных магнитофонах.

Отец научил меня когда-то исполнять на мандолине «Коробейников», используя тремоло, и этого опыта оказалось достаточно, чтобы с самонадеянностью восемнадцатилетнего, освоив на гитаре несколько звучных аккордов в первой позиции, я начал выдавать первую песенную продукцию.

Пройдя все стадии полового созревания, среднюю школу и поступив в Университет, наслушавшись «Битлз» и «Роллинг стоунз», я с восторгом человека, выросшего на диетеческом питании и вдруг отведавшего восточных перченых блюд, набросился на рок. Молодость жаждала остроты, и поклонение революционному року давало ее в полном объеме.

В Америке молодежь бунтовала против вьетнамской войны, в Европе – против всего сразу, а в авангарде бунта шла рок-музыка. Музыкально явление эклектичное, впитывавшее на ходу любые звуковые традиции, ложившиеся на четкий ритм, оно наполнилось молодежным нигилизмом, и нам, коль уж созрели и жаждали остроты, ничего не оставалось, как отращивать волосы, переодеваться в рваное, выпиливать из спинок родительских кроватей деки для электрогитар и в спешном порядке искать объекты для отрицания.

Битлы, красивые аккуратные юноши, певшие красивые аккуратные песенки, стали по-хорошему злыми и небритыми и подтвердили участие в мировом молодежном восстании гениальными пластинками – «Оркестр Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» (1967) и «Белый альбом» (1968). Черный Джими Хендрикс стал играть с белыми музыкантами Митчеллом и Реддингом и потряс мир двадцатилетних своей говорящей, кричащей, рыдающей гитарой. Джим Моррисон из «Дорз» сделался символом протеста молодой Америки и вместе с Дженнис Джоплин уже приближался к той грани, за которой начиналась посмертная слава. Ян Андерсен, Джо Кокер, Род Стюарт, «Прокл харум», «Лед зеппелин», «Кровь, пот и слезы», «Благодарный мертвец», «Дип перпл» и много– много прочих – да, это были имена! Сперва мерси-бит, ритм-энд-блюз, первые сполохи хард-рока… Толпы хиппи мечтали об Индии, наркотики же еще не стали болезнью миллионов и миллиардной преступной коммерцией, а лишь казались одним из символов восстания.

Мик Джаггер, лидер «Роллинг стоунз», теперешний мультибогач, почти не уступал по популярности Джону Леннону после исполнения своей и Кита Ричарда композиции «Удовлетворение». «Стоунз» выпустили в пику битлам две прекрасные пластинки – «Сатаник» (1967) и «Банкет нищих» (1968). На картонном развороте еще можно увидеть гитариста Брайана Джонса, но его уже нет в живых – первая жертва арьергарда наркотиков, первый мученик в реформаторском воинстве рок-н-ролла. Скоро с ним в ряд встанут Хендрикс, Джоплин, Моррисон…

Кажется, Элвис Пресли изрек афоризм: «У каждого свой рок-н-ролл».

Выпилив лобзиками деки из родительских кроватей, приладив грифы, звукосниматели и струны, мы, доморощенные нигилисты, сбивались в рок-группы, которых к концу шестидесятых бунтовало в каждом институте по несколько штук сразу. В «америках» рок-музыку уже скупал большой бизнес, а нас же, по Пресли, ждал свой рок-н-ролл, который, святой подлец, испортил жизнь многим. Но жизнь – такая штука, ее портят не только музыка и молодость.

Боб Галкин пытался освоить четные ритмы на барабанах, Леша Матусов старался совладать с бас-гитарой. Я претендовал на первую гитару, а Мишка Марский колотил по клавишам рояля так, что мне, несмотря на освоенный нигилизм, становилось страшно.

Мы собрали по сусекам пару плохоньких усилителей, полудохлую акустику, пыльный лаокоон проводов, хреновенькие микрофоны. К барабанам нашим постыдился бы притронуться барабанщик пионерской дружины.