Неожиданный, после наших атак, бурный натиск противника и пропущенный гол породили среди нас растерянность. И, что особенно плохо, дрогнула защита. Леонид Иванов играл великолепно, и, может быть, если бы ни он, счет был бы гораздо большим. Но грубейшие ошибки К. Крижевского, Ю. Ныркова, А. Башашкина, явившиеся следствием излишней нервозности, привели к тяжелым последствиям. На отдых мы ушли со счетом 0:4. Пожалуй, не стоит особенно подробно описывать наше настроение. Оно и так понятно.
В раздевалке я увидел слезы на глазах у Лени Иванова. Но это были не обильные детские слезы, которые много лет назад он ронял в нашем родном Сестрорецке, а скупые слезы мужчины и бойца.
– Ничего, старина,- сказал я ему, положив свою ладонь на его горячее плечо,- подожди, еще разыграемся.
– Не утешай, Сева. Не верю я в это.
Честно говоря, я и сам не очень-то верил в то, что говорил. Однако….
На моем спортивном веку промелькнуло немало напряженных футбольных матчей. Но, пожалуй, матч с олимпийской командой Югославии превзошел все по остроте, по накалу страстей, по спортивной ярости.
В начале второго тайма мне удалось забить гол, но югославы, точно желая заверить нас в том, что надеяться не на что, тут же провели еще один мяч. 1:5.
Что же произошло на поле? Право, трудно сейчас вспомнить, у кого что не ладилось, кто в чем виноват. Все свелось к одному: что ни предпринимали мы вначале, стремясь как-нибудь перехватить инициативу, ничего не получалось. А югославам все давалось легко и просто. Что ж, так очень часто бывает в спорте, когда первая неудача, первый промах надолго выбивают из колеи. И нужна чья-то неиссякаемая энергия, чей-то заразительный пример, огромная воля, чтобы изменить ход поединка.
Казалось, все уже ясно. Югославы, уверовав в победу, оттянулись в защиту, мы тоже сбавили темп. И только Василий Трофимов, всегда собранный, боевой игрок, продолжал действовать остро и энергично. И когда до финального свистка оставалось меньше пятнадцати минут, он как-то по-своему, по-трофимовски, резко срезав угол, пошел с края к воротам, обвел одного защитника, второго и очень хладнокровно, метко и сильно пробил в дальний от вратаря угол. Счет стал 2:5.
В далекие детские годы в зимние вечера мы с братом и сестрой часто собирались тесным кружком возле мамы и слушали из ее уст замечательные русские сказки. Помню, на меня особенное впечатление производили рассказы о чудесном веществе, оживляющем мертвых богатырей. Я, самый маленький в семье, десятки раз спрашивал:
– Мам, а правда есть такое лекарство?
– Есть, есть,- улыбалась она.
– А как называется?
– Я же уже говорила тебе - бальзам, понимаешь, бальзам….
Вот таким чудесным, оживившим нашу сборную бальзамом и явился второй гол, забитый Василием Трофимовым. Оцепенение, владевшее всеми нами, исчезло. Словно Василий своим спортивным подвигом, своим смелым поступком сказал всем нам:
– Смотрите, можно же играть в такой трудной обстановке. Можно бороться с ними. Можно и нужно верить, что еще далеко не все потеряно!
Мы рванулись вперед. Югославы еще не поняли, не почувствовали назревающего в нас подъема, не уловили наметившегося перелома в игре, а счет 2:5 по-прежнему убаюкивал их бдительность, К тому же до конца состязания - я посмотрел на большие часы на башне стадиона - оставалось ровно тринадцать минут.
Но как опасна, как неописуемо опасна в спорте самоуспокоенность. Как только в мозгу игрока появляется мысль, что игра выиграна, что исход поединка решен,- он перестает быть бойцом, перестает быть нужным человеком на поле. Помните, молодые друзья: настоящий спортсмен имеет право только тогда думать об отдыхе и о лаврах победителя, когда прозвучит финальный свисток!
Эту азбучную истину забыли футболисты Югославии. А мы о ней хотя и поздно, но все же вспомнили. Наша пятерка снова идет на ворота соперников развернутым фронтом. Я бегу по центру, а в висках все стучит и стучит одна неотступная, навязчивая мысль: «Надо забить, во что бы то ни стало забить!»
Мы спешим. Но не теряем чувства разумного. Очень хорошо помогают полузащитники. Особенно разыгрался Саша Петров. Он прекрасно отдал мяч вышедшему на свободное место Трофимову, тот отбрасывает его чуть назад Николаеву, а Валя хорошо заученным знакомым движением переправляет его мне на свободное место между центральным защитником и воротами. Рывок. Уже я у мяча. Игрок соперников - в нескольких сантиметрах от меня. Каждую секунду он может помешать. Медлить нельзя. Перекладываю мяч с ноги на ногу и бью по воротам. Видел, как взметнулся в воздухе вратарь, но не достал летящий шар, и он затрепыхал в сетке.
Стадион, еще совсем недавно хранивший гробовое молчание,' превратился вдруг в бурлящий поток страстей. Все или почти все зрители встали. В сплошном неумолчном гуле, перекатывавшемся по рядам, мы явно слышали отчетливое скандирование земляков:
– Е-ще да-вай! Е-ще да-вай!