Самый безумный из маршрутов

Я проснулась с солнцем, абсолютная синева неба ослепляла. Я плохо соображала, поглощенная чудесным новым сном. Во сне я читала вслух свой рассказ, который я назвала «Руководство по исцелению для путешественников». Он был напечатан в газете, и меня слушали малыши, сидевшие рядами. Они сидели, подогнув под себя ноги, на грубом сине-сером ковре, свет был холодным. Это был ковер из Шлакобетонного Дворца. Дети сидели на грязном полу моей комнаты в мотеле.

«Я закончила, – сказала я им во сне. – А теперь уходите». Одна девочка поднялась. Она была маленькая и славная, с розовыми губами. Она, прищурив глаза, смотрела на меня. Она старалась рассмотреть слова.

«А теперь уходите», – повторила я, но никто не пошевелился. Я посмотрела на сидящих рядами маленьких детей и на стоящую девочку, на ее сморщенный курносый нос. Она помахала мне рукой и спросила: «Что?»

Она выпрямилась и стала немного выше. «Кто ты такая?» – требовательно сказала она.

Я с улыбкой передала ей газету. Я описала свою историю, это было откровение. «Писательница», – ответила я.

Я могу позаботиться о себе, Я могу позаботиться о себе, Я могу позаботиться о себе, – писала я в своей потрепанной тетради. Был новый день, красивый день, а я была хозяйкой своей жизни, и меня сегодня не изнасилуют – и вообще никогда. И я могу позаботиться о себе, я хорошо буду заботиться о себе, и мое твердое «нет» будет останавливать мужчин, как удар кирпичом по голове, это чертов непоколебимый закон.

Я могу позаботиться о себе, Я могу позаботиться о себе, Я могу позаботиться о себе. Я могу, черт побери.

Я внушала себе силу.

Я должна об этом написать, рассказать об этом, сделать усилие и повторить его, прежде чем действительно поверить, что я могу это сделать.

Я начала с мелких ежедневных поступков. Каждое утро я использовала солнцезащитный крем, который был у меня с собой, и гигиеническую помаду; надевала кепку. Это была бейсбольная кепка нежно-розового цвета, которую подарил мне «ангел тропы» Чак Норрис, и я впервые надела ее, чтобы защититься от солнца.

В конце каждого дня в изумрудной тени нейлоновой палатки я вычищала грязь из-под ногтей и выпивала воды столько, сколько требовалось моему телу. За 1600 миль путешествия я часто бывала немного обезвожена, когда недостаточно пила, поглощенная своим тихим саморазрушением; иногда я шла среди ночи без воды и тяжело дышала. Наконец я стала пить осознанно, правильно насыщая тело водой.

Я сделала сознательную попытку перечислить все свои потребности и желания. Тщательно прислушаться и точно определить, что я чувствовала. Голод, истощение, боль в пояснице, жажда. Эфемерные угрызения: тоска и одиночество. Отдых решал многие проблемы. Сон был сладкой наградой. Время сна было для меня мотивацией и ритуалом.

Если я хотела лечь спать в 10 часов, я ложилась. Если я хотела лечь спать в 6 часов вечера, я ложилась. Я вставала с восходом солнца, потому что солнце светило мне в глаза. Солнце было моими часами. Тело было шагомером. Я отправлялась в путь, когда хотела, и продолжала идти, пока не хотела остановиться.

Когда я уставала и считала, что нужно остановиться, но с упорством продолжала идти, я включала трек альбома «Кровь на дорогах». Папа тоже слушал его, когда работал. Он громко врубал его и другие альбомы в доме, а я делала уроки. Мама ненавидела музыку, она предпочитала тишину.

К городам рядом с тропой я добиралась только в автомобилях с семьями, парами или с одной женщиной. В городке с одним фонарем Сейад Велли, крошечном независимом сообществе трехсот человек, живущих вдоль берегов широкой спокойной реки Кламат, в 15 милях от границы штата Орегон я приобрела лосьон «Авино». В ту ночь, разбив палатку на берегу блестевшей реки Кламат, слушая ее журчание, крики канадских гусей и ворон, я массировала голени, четырехглавые мышцы и болевшие ступни, выполняя маленькое новое задание, которое я себе задала. Это было прекрасно, я чувствовала легкость и явное облегчение, которые, наконец, позволила себе. В городе я ела более здоровую пищу, фрукты и овощи, и перестала пить «Бен-и-Джеррис», перестраивая свои вкусовые рецепторы, готовясь к жизни после прохождения тропы.

На самом севере Калифорнии из одного соснового леса я входила в другой сосновый лес. Вокруг была нежная неизменная красота, калейдоскоп из сухих красных сосновых иголок, упавших на тропу, черники заиндевевшего цвета, летней сливы, полей из камней ноздреватой пемзы и чистых темно-лазурных озер; это была нетронутая природа.