Самурай Ярослава Мудрого

Когда мы уселись у костра, я внимательно посмотрел, наконец, подошедшему к нам Ратьше в глаза. Тот ответил твердым взглядом. Шутки кончились, не начавшись. Я воздержался от комментариев, придвинулся к котлу и, когда сварилась каша, приправленная салом, отдал ей должное, в очередь погружая ложку в котелок. Два душегуба уютно сидели у меня по бокам, а передо мной, через костер, сидел сам тысяцкий.

— Хоть не свяжете? — совершенно спокойно спросил я. В конце концов, хоть попробую понять, кем я при этой компании числюсь.

— Нет, — так же спокойно ответил тысяцкий. Ни один из душегубов даже не улыбнулся, хлебали себе тихонько кашку, дуя на ложки.

— Тогда сразу скажу — ночью я в лес думаю сходить, Ратьша. Люблю ночной лес. Если, конечно, ты не воспретишь, — пошел я с наглых козырей.

— Да на доброе здоровье, нарвешься там на кого, сам виноват будешь, наставник, — Ратьша улыбнулся, впервые за весь день по-настоящему.

Я в ответ тоже попробовал улыбнуться, но улыбнулся как обычно, на левую сторону рта. Ну вот так вот у меня все. Даже улыбаюсь не по-людски. Я стер свою кривую ухмылку с лица и вытянулся на траве, раскатав свою постель, собранную домовым и притороченную к седлу Хонды Дворовым. Лошади наши, со спутанными ногами, привязанные к вбитым в землю колам, пощипывали травку на поляне.

Когда стало темнеть, я, не таясь, встал и побрел под своды черного ночного леса. Я отходил от костра все дальше и дальше, стараясь не терять его из вида. Ничего скверного я не затевал, просто я и вправду очень люблю ночной лес.

…Можно сказать, что шерсть (будь у меня шерсть!) на загривке встала дыбом, мышцы слегка напряглись, я почуял его с правой стороны от себя. Его? Кого — его? Не знаю пока, да и не суть, этот кто-то двигался совершенно бесшумно параллельно мне, и я был уверен, что ничего хорошего у него на уме нет. Я спокойно снял с плеча меч, распахнул куртку и позвал негромко и уверенно: «Выходи!» Кусты бесшумно раздались перед ночным гостем. Не может такого быть — кусты не могут не шелестеть, если ты продираешься сквозь них…

Глава XIX

Начало обнадеживало. Или Ратьша накаркал, или сам и послал. Мухортенького своего слугу, который в сереньком-то весь. Ведь и он у костра сидел, только так незаметно, что и не вспомнить сразу. По поводу же мысли, которой я себя то и дело успокаивал, что-де не стали бы огород городить, а просто прибили бы еще в Ростове, — а с чего я взял, что это проще? После того как наградили дарами, приблизили к себе, сделали наставником — и вдруг резко в каземат? Не факт, что это проще, люди бы в городе не так поняли, а пока что, как мне казалось, мнение людское еще учитывалось правителями. Благословенное время! А мне так просто на руку. Наверное. Было.

Так, что может быть у заморыша в хламиде «цвета хворой мыши», как было метко сказано в одной детской книге? Меч? Ну тут уж как Бог даст — гарантий нет. Отравленный кинжал? Самострел? Обычный нож в рукаве? Удавка? Да пес с ним! Он запросто мог оказаться мастером рукопашного боя, много лет я уже не смотрел на внешность. И с чего я вообще взял, что это он?

Тот, кто рассек кустарник столь же плавно, как нагретый нож кусок масла, встал передо мной. Существо это я бы не назвал человеком: скорее, при слабом свете звезд, напоминало оно вставшего на дыбы волка или собаку. Все же, скорее, волка? Оборотень?! Вот уж везет мне как утопленнику. А почему на двух ногах? Лень было до конца обращаться? А может, так и положено?

— Ты кто будешь и почему идешь за мной? — спросил я, мягко перекладывая меч на плече поудобнее.

— Кто бы ни был, но я тебя нагнал. Вернее даже, загнал, — в рыкающем, низком голосе слышался смех.

Тут, наконец, тучи на небе разбежались занавесом в театре, и на авансцену неба вышла полная золотая луна. Передо мной стояло самое настоящее чудовище — вставший на задние лапы матерый, огромный волк. Такие, как я думал, водятся только на Севере, но мало ли что я думал? Глаза его, как и следовало, горели неугасимым багровым огнем, а длинный язык облизывал белоснежные клыки устрашающего размера. Самое же скверное было в том, что вместо передних лап у него были руки, обыкновенные толстые, мускулистые руки. Кажется даже, он был частично одет.

— Нагнал, да не на свою ли голову? Я вижу, кто ты. Только я всегда думал, что оборотень или полностью человек, или полностью зверь. А ты и то и другое. Странное зрелище.

— Постой, — оборотень замер, — ты что же, видишь меня?!

— Грех тебя не увидеть, при луне-то, да и ростом ты с меня. Вижу, конечно, — честно ответил я.

— Остальные могут только услышать, да и то не понимают, как и откуда, — задумчиво сказал оборотень, — да и пахнешь ты странно, не как все. Травой какой-то несет, деревом, а еще что-то есть в тебе чужое, что-то совсем не наше… Кто ты?

— Я человек, пришедший сюда из другого времени, оборотень. Я служу князю Ярославу. Сюда меня переправила огромная Сова. Большего тебе знать не надо, — твердо сказал я незнакомцу.

— Так ты не из нашего мира? Тогда тебя и есть-то как-то вроде даже и неудобно, — сказал оборотень.