Самурай

— Да, ну и что? Это просто способ заставить солдата стрелять в чужих детей, вместо того чтобы пристрелить того, кто отдал такой приказ.

— М-мм, значит ли это, что мне не придется выбирать между интересами корпорации и моей совестью?

— Сегодня не придется.

— Хм, и при этом работа грязнее, чем прикончить какого-нибудь ничего не подозревающего синьора Джела?

— Ну почему же ничего не подозревающего? Все мы ходим под дамокловым мечом. Знаешь, что это такое?

— Знаю. Так это вы первый нашли и открыли тот исторический сайт и научились пользоваться его содержанием? — догадался я.

— Правильно.

— А почему тогда вы не посоветовали мне?..

— А ты бы последовал этому совету?

— Э-э, нет. Понятно. С глупыми упрямцами именно так и поступают.

— С дьявольски умными упрямцами! — усмехнулся проф. — Сердишься?

— Нет, но мне надо понять, как вы меня к этому подвели. Я сам виноват в том, что мною можно так управлять.

— Полностью независим был только Робинзон Крузо до наступления пятницы, — улыбнулся проф. — Помнится, ему это не слишком нравилось.

— А почему история не держится в глубокой тайне? Даже в военных училищах изучают?

— Помнишь, как ты раскрыл тайну оружейных складов? Сам говорил, темнее всего под фонарем. Тайна — это интересно, ее постараются раскрыть и понять, почему это тайна. А так, причуда сумасшедшего профессора, которой вынуждены потакать. Ведь лейтенант успеет стать полковником, прежде чем знание истории понадобится ему по-настоящему.

— Ясно. И все-таки какая грязная работа? Я должен знать.

— Это все равно не твой профиль. Ну синьор Теодоро Кальтаниссетта еще ничего не сделал, поэтому он просто отправится на Южный континент вместе с семьей, которая и вовсе ни в чем не виновата. С остальными участниками заговора поступят примерно так же. Кроме офицеров СБ.

— Хм, то есть они выбирают между интересами нанимателя и совестью только один раз, при приеме на работу?

— Никто не обязан уважать твое право выбора. Защищай его сам. Если сможешь. А совесть эсбэшников тут, кстати, ни при чем. Только жадность.

— Понял. «Делай что хочешь, но помни, что другие поступают так же». Вы это сказали Васто тогда, в джунглях.

— Если бы я знал, что ты это слышишь…

— То что?

Проф расхохотался:

— Для тебя это и без того руководство к действию. И горынычи тоже делают что хотят.

— Результат плохого воспитания! Ладно, хорошо, что все кончилось именно так, работать на дом Минамото[3] я бы не смог.

* * *

В субботу я на правах выздоравливающего возлежал на плащ-палатке и с удовольствием разглядывал изящные силуэты наших девчонок на фоне светло-серой скалы. Лариса надела новый ярко-красный комбинезон; если для того чтобы произвести на меня впечатление, то ей удалось — я впечатлен. В это время у меня на руке ожил коммуникатор:

— Энрик, срочно сажай всех в катер. Война. Сидите пока там. В воздухе может быть опаснее.

— Понял.

Я вскочил и побежал к ребятам:

— Алекс, Лео, быстро снимайте их! Мы эвакуируемся.

— Что такое?

— Война! Быстро в катер.

Мы спешно сняли девочек и Гвидо со стенки и постарались уничтожить все следы нашего пребывания здесь. Только крючья вынуть не удалось: слишком долго.

Через пятнадцать минут мы сидели уже в Феррари. Теперь нас голыми руками не возьмешь. Я снова связался с профом:

— Профессор, мы уже в катере; может быть, мы проскочим? Тут лететь-то десять минут.

— Вас собьют над городом, просто на всякий случай.

— На земле мы тоже хорошая мишень — Феррари слишком заметен, — возразил я, — и возможности маневра никакой. И есть почти нечего. А что если нам убраться на Ористано?

— Подожди, сейчас посмотрю на карту.

Несколько минут напряженного молчания.

— Энрик!

— Да.

— Летите через космос на Джильо, около Ористано плавают чужие лоханки. Если прямо сейчас вас не перехватят, все будет в порядке.

— Понял.

— Конец связи.

Я обернулся к ребятам. Вид у всех был бледный, но в панику никто не ударился. Я улыбнулся и подмигнул честной компании:

— Как хорошо, что у нас такие храбрые девочки! И как здорово, Лео, что мы учили их стрелять. Значит, так: Лео — кормовой бластер, Алекс — низ (и учти, что там защита послабее). Гвидо — правый борт, Лариса — левый, а Тереза — верх. Маленькие катера сбиваются четырьмя выстрелами в одну точку. А на всякие типа Джел-7 лучше потратить ракету. Но их всего пятнадцать. Ясно?

— Я тебя загрызу! — набросилась Джессика на Алекса. — Почему ты не научил меня?!

Алекс открыл рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание.

— Не сейчас, — пресек я почти семейную ссору, — пристегнитесь! Мы взлетаем.

Я почти с удовольствием сунул руку в сенсорную перчатку — вчера только поставил. Может, отключить? Не тренировочный полет. Не-е, к хорошему привыкаешь не быстро, а мгновенно.

На поляне Феррари выглядит как большая капля ртути и очень заметен. А вот в воздухе надо специально постараться, чтобы его увидеть. Нужен длинноволновой радар — громоздкая штука, на катера не ставится.

Я переключил гравитатор на компенсацию перегрузок и рванул вверх с максимальным ускорением: может быть, мы проскочим. А в космосе ищи-свищи маленький катерочек, который не хочет, чтобы его обнаружили.