Самураи

У тех из нас, кого интересует эволюция опыта в искусстве боевых единоборств во всех его разнообразных формах и специализированных проявлениях, неизбежно возникает желание связать части в единое целое. Такой синкретический подход к будзюцу, цель которого состоит в том, чтобы собрать общий каркас, а затем в его составе более ясно выделить различные компоненты, и был положен в основу нашего исследования.

Мы надеемся, что это ознакомительное исследование поможет удовлетворить самые насущные потребности читателей, интересующихся будзюцу, создаст прочный фундамент для дальнейшего изучения боевых искусств Древней Японии или же, по меньшей мере, панорамный фон для уже приобретенных знаний.

В наши намерения также входило заложить основу для другого типа исследований, связанного с проблемой физического насилия, регулярно осуществляемого в тех видах деятельности, от которых человек никак не может отказаться на всем пути своей эволюционной истории. Такой тип исследования затрагивает область этики или тех моральных норм, которые предположительно влияют на действия человека и (в контексте будзюцу) определяют его поведение в бою против своих собратьев. К сожалению, рассмотрение и анализ моральных аспектов боевых искусств (имеющих важнейшее значение, по мнению тех мастеров, которые предлагали интересные и разнообразные решения моральной дилеммы, встающей перед человеком во время поединка) будут несколько ограниченными в данной работе, поскольку главным темами здесь являются их исторический фон, оружие и техника, стратегии и фазы применения — те факторы и элементы, которые делают их необычайно эффективными в быстротечной и сугубо утилитарной реальности боя. Наблюдения, посвященные этическим аспектам будзюцу, авторы включили в текст, составляющий основу следующего тома (предварительно озаглавленного «Бусидо: Путь воина»), почти полностью посвященного мотивации, этике и метафизике тех искусств, которые на протяжении всей своей долгой и кровавой истории считались благородными занятиями, приобретавшими универсальную ценность лишь в самых редких, исключительных случаях.

Беглый просмотр содержания позволяет понять, что данное исследование охватывает широкое разнообразие боевых искусств и покрывает достаточно большой период японской истории. Поэтому оно построено на огромном количестве материала, который нам пришлось анализировать, интерпретировать и систематизировать, чтобы создать наиболее ясную доктрину из тех, что доступны сегодня. Авторы не ставили перед собой цель дать четкие ответы на все проблемы теоретических интерпретаций, которые можно встретить в огромном количестве литературы по будзюцу, или же начинать собственные теоретические построения, поскольку, независимо от своей убедительности или новизны, они все равно будут весьма далеки от того диалога, за счет которого при активном участии многих людей происходит пополнение «всеобщей копилки знаний», упомянутой Ямасито в его анализе секретных традиций будзюцу. На самом деле исследования и мнения многочисленных авторов, писавших о будзюцу, как древних, так и современных, создают базис для подобного синкретического подхода к боевым искусствам (о чем свидетельствует частое использование прямых цитат из работ, порою преданных незаслуженному забвению, несмотря на их большую значимость в качестве первых попыток дать объяснение этому конкретному аспекту иноземной культуры).

На протяжении всей книги японские имена приведены в соответствии с порядком, принятым в Японии, то есть фамилия предваряет личное имя.

Мы будем очень рады, если благодаря нашей работе другие исследователи будзюцу почувствуют в себе стремление преодолеть узкие, сектантские барьеры теоретической, схоластической или организационной изоляции и чувство собственной исключительности, которые могут отделять их друг от друга, и смело возьмутся за изучение и анализ записей, манускриптов и распространенных в настоящее время школ, имеющих отношение к японским боевым искусствам. В результате взаимный диалог или дебаты позволят им поделиться своим опытом и находками с другими, за счет чего будет происходить создание более наглядной общей перспективы. Но, как заметил Сократ, диалог может вызывать интерес лишь в том случае, если он был начат в нужном месте и в нужный момент, и именно это, своими способами, своими методами и с собственной точки зрения, намерено сделать настоящее исследование.