Самоцветный быт

– Ага! – хищно воскликнул Сергеев, – стало быть, кулак?!

Собрание побледнело.

– Так вывести же его вон!! – вдруг рявкнул Сергеев и, впав в исступление и забывчивость, повернулся к деревне не лицом, а совсем противоположным местом.

Собрание замерло. Ни один не приложил руку к дряхлому деду, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не выручил докладчика секретарь сельской рады Игнат. Как коршун, налетел секретарь на деда и, обозвав его «сукиным дедом», за шиворот поволок его из хаты-читальни.

Когда вас волокут с торжественного собрания, мудреного нет, что вы будете протестовать. Дед, упираясь ногами в пол, бормотал:

– Шестьдесят лет прожил на свете, не знал, что я кулак… а также спасибо вам за смычку!

– Ладно, – пыхтел Игнат, – ты у меня поразговариваешь. Ты у меня разговоришься. Я тебе покажу, какой ты элемент.

Способ доказательства Игнат избрал оригинальный. Именно, вытащив деда во двор, урезал его по затылку чем-то настолько тяжелым, что деду показалось, будто бы померкнуло полуденное солнце и на небе выступили звезды.

Неизвестно, чем доказал Игнат деду. По мнению последнего (а ему виднее, чем кому бы то ни было), это была резина.

На этом смычка с дедом Омелькой и закончилась.

Впрочем, не совсем. После смычки дед оглох на одно ухо.

* * *

Знаете что, тов. Сергеев? Я позволю себе дать вам два совета (они также относятся и к Игнату). Во-первых, справьтесь, как здоровье деда. А во-вторых, смычка смычкой, а мужиков портить все-таки не следует, а то вместо смычки произойдут неприятности.

Для всех.

И для вас в частности.

1925

Двуликий Чемс

На ст. Фастов ЧМС издал распоряжение о том, чтобы ни один служащий не давал корреспонденции в газеты без его просмотра.

А когда об этом узнал корреспондент, ЧМС испугался и спрятал книгу распоряжений под замок.

Рабкор 742

– Я пригласил вас, товарищи, – начал Чемс, – с тем, чтобы сообщить вам пакость: до моего сведения дошло, что многие из вас в газеты пишут?

Приглашенные замерли.

– Не ожидал я этого от моих дорогих сослуживцев, – продолжал Чемс горько. – Солидные такие чиновники… то бишь служащие… И не угодно ли… Ай, ай, ай, ай, ай!

И Чемсова голова закачалась, как у фарфорового кота.

– Желал бы я знать, какой это пистолет наводит тень на нашу дорогую станцию? То есть ежели бы я это знал…

Тут Чемс пытливо обвел глазами присутствующих.

– Не товарищ ли это Бабкин?

Бабкин позеленел, встал и сказал, прижимая руку к сердцу:

– Ей-богу… честное слово… клянусь… землю буду есть… икону сыму… Чтоб я не дождался командировки на курорт… чтоб меня уволили по сокращению штатов… если это я!

В речах его была такая искренность, сомневаться в которой было невозможно.

– Ну, тогда, значит, Рабинович?

Рабинович отозвался немедленно:

– Здравствуйте! Чуть что, сейчас – Рабинович. Ну, конечно, Рабинович во всем виноват! Крушение было – Рабинович. Скорый поезд опоздал на восемь часов – тоже Рабинович. Спецодежду задерживают – Рабинович! Гинденбурга выбрали – Рабинович? И в газеты писать – тоже Рабинович? А почему это я, Рабинович, а не он, Азеберджаньян?

Азеберджаньян ответил:

– Не ври, пожалста! У меня даже чернил нету в доме. Только красное азербейджанское вино.

– Так неужели это Бандуренко? – спросил Чемс.

Бандуренко отозвался:

– Чтоб я издох!..

– Странно. Полная станция людей, чуть не через день какая-нибудь этакая корреспонденция, а когда спрашиваешь: «Кто?» – виновного нету. Что ж, их святой дух пишет?

– Надо полагать, – молвил Бандуренко.

– Вот я б этого святого духа, если бы он только мне попался! Ну, ладно, Иван Иваныч, читайте им приказ, и чтоб каждый расписался!

Иван Иваныч встал и прочитал:

– «Объявляю служащим вверенного мне… мною замечено… обращаю внимание… недопустимость… и чтоб не смели, одним словом…»

* * *

С тех пор станция Фастов словно провалилась сквозь землю. Молчание.

– Странно, – рассуждали в столице, – большая такая станция, а между тем ничего не пишут. Неужели там у них никаких происшествий нет? Надо будет послать к ним корреспондента.

* * *

Вошел курьер и сказал испуганно:

– Там до вас, товарищ Чемс, корреспондент приехал.

– Врешь, – сказал Чемс, бледнея, – не было печали! То-то мне всю ночь снились две большие крысы… Боже мой, что теперь делать?.. Гони его в шею… То бишь проси его сюда… Здрасте, товарищ… Садитесь, пожалуйста. В кресло садитесь, пожалуйста. На стуле вам слишком твердо будет. Чем могу служить? Приятно, приятно, что заглянули в наши отдаленные палестины!

– Я к вам приехал связь корреспондентскую наладить.