Самосожжение

И пока Гей мысленно выговаривал себе все это, как бы речь свою оттачивая, по серому экрану над его макушкой, которая, кстати заметить, и форму обрела, быстро промчались все эти слова, которые я записал сейчас в предыдущем абзаце, уже по рассказу самого Гея.

— Think slowly, please!

Возможно, это сказал Мээн, от огорчения перепутав языки, которыми он владел почти так же плохо, как и русским. Во всяком случае, лицо его уже появилось на экране, и он произнес ровным, бесстрастным голосом:

— Надо проработать этот вопрос…

— Демагогия! — Гей сразу на крик сорвался. — Формализм! Бюрократия!..

— Ну и так далее, — сказал Мээн как ни в чем не бывало.

И Гей тотчас остыл. И молвил вполголоса:

— Во всяком случае, этих двоих в свою антивоенную книгу я и не думал брать…

Мээн удивился вполне искренне:

— Ты же сам говорил мне, что возьмешь, подобно творцу, каждой твари по паре! Да мне сдается, что уже и брал… — намекнул он.

— Вообще-то брал… — сознался Гей со вздохом. — Но брал как бы условно, издалека, без вывоза сюда, за границу. Здесь и своих тварей полно.

— А с чего ты взял, что эти двое вывезены сюда от нас?

— Это Шурик и Феникс, — мрачно сказал Гей. — Как облупленных я их знаю! Мне их маски в нашем клубе надоели! Тут я их еще не видел…

— Я проверял перед посадкой. Кого попало я бы не посадил.

— А. не могли они подсесть по дороге? — перебил его Гей.

— Да что ты! Шпарим как очумелые без остановок! Ты же видишь, что наш автобан огорожен проволокой. Непреодолимая зона. Ни к нам, ни от нас!

Гей будто не поверил Мээну и глянул вперед, в стороны. И правда, двигались, как по тоннелю.

И тут в телевизоре странный звук возник, словно кто-то грузный поднялся с кресла, отодвинув его в сторону, и тяжело затопал, направляясь как бы к трибуне, а потом и трибуна под ним заскрипела — облокотился, значит. На экране все это время было черным-черно. Как внезапное затмение средь бела дня. А потом появилось изображение руки, поднятой как при голосовании… Может быть, дали себя знать помехи в работе системы? Гей озадаченно посмотрел на Алину. Рука на экране, похоже, призывала голосовать… Но за что?! Или против чего, кого?!

Мээн осторожно заговорил, однако на экране почему-то не появлялся:

— Товарищи… Вы хотите выступить?

На экране осталось при этом изображение поднятой руки, и Гею вдруг показалось, что он знает эту вялую большую ладонь.

— Привет вам! Я, товарищи, по поручению… Поэтому я без всякой записки…

Казалось, что голос исходит прямо из Руки.

Знакомый голос!

— Пожалуйста, пожалуйста! — залебезил Мээн, так и не появившись на экране.

— Я должен высказать вам, товарищи, гигантскую мысль… Мы не должны, товарищи, проходить мимо высказывания этого социолога, Гея этого самого, который выдает себя за ученого! Я имею в виду его высказывания относительно тварей… это же библейские высказывания, а значит, не наши! И вообще все, что он говорит и делает…

— Это диалектика жизни! — перебил его Гей. — То есть действие жизни!.. Исправьте систему! — загорячился Гей, обращаясь непонятно к кому. — Разве никто не видит и не слышит, что телекинез этот самый барахлит?!

И тут голос, исходивший из Руки, жестко возразил:

— Никаких нарушений нет! Система работает отлично! Сони-сони. Я и сам хочу установить такую же на своем Комбинате…

Гей растерянно глянул на Алину и заметил наконец, что пальцами правой руки она манипулирует кнопками на каком-то приборе, стоявшем возле рычага ручного тормоза. Он уже знал, что руль машины она почти всегда держала только левой рукой. Значит, это все подстроила Алина. Запись на видеокассете…

— Ты?! — воскликнул он.

Она только улыбнулась, глядя на дорогу перед машиной.

Это восклицание Гея, похоже, больше никто не слышал. А на экране по-прежнему было изображение Руки.

— У вас все? — вежливо спросил Мээн, обращаясь, как видно, к Руке.

— Да, у меня все.

— Спасибо! — с чувством сказал Мээн. — Спасибо вам, Борис Николаевич, за глубоко содержательное и глубоко научное выступление!..

Алина не выдержала — нажала кнопку, изображение Руки тотчас пропало.

— Слушай, Тихомиров… — сказал Мээн не своим голосом, и на экране возникло изображение его лица, донельзя растерянного. — Что это было?

— Летающая тарелка… — Гей улыбнулся.

— Да, но я лично проверял перед посадкой! — Мээн был в смятении.

— А может быть, — Гей хитро смотрел на экран, — и этот Борис Николаевич, как вы только что назвали Руку, тоже попал сюда не от нас? Например, из Гонконга.

— Не нашего ума дело… — деликатно сказал Мээн. — Ты лучше вот о чем подумай… — Мээн усмехнулся. — У меня для тебя новость. Твоя благоверная в Татры направляется.

— Алина?!

— Да, но не из тех Алин, которые в Старом Смоковце были. Настоящая. То есть твоя жена.

— This is impossible! — выпалил Гей в испуге.

— Увы, сэр, это вполне возможно, — как бы горестно вздохнул Мээн.