Самолет на все времена

Местом начала изысканий был назначен Ярмут. Ярмут же и выбрали базой для дальнейших поездок по побережью, если таковые понадобятся. Поэтому почту свою Энди заранее перевел туда. И не прогадал. На третий день по приезде — в самом Ярмуте и на местных станциях береговой охраны про Асгард, естественно, слышали, но ничего толком не знали, — на главпочтамт пришло письмо: тоненький конверт, плохая коричневая бумага. Государственные учреждения на бумаге экономят всегда, а архивы — втройне. Содержание можно было пересказать в трех словах. Официально гидроплана или самолета с позывным «Асгард» не существовало никогда. А единственный «Асгард» в регистре — это яхта, порт приписки — Дублин. Принадлежит частному лицу, используется для коротких переходов на выходные и вообще ведет себя прилично с тех пор, как умер прежний владелец. Вот раньше список был пестрым — и контрабанда оружия, и рейсы по просьбе военного министерства. Но даже в те бурные времена 16-метровое гоночное судно никак нельзя было принять за гидросамолет. Мистер Гамильтон на бумажку посмотрел и грустно кивнул:

— Это мы с вами должны были сразу сообразить. Яхта была, и знаменитая же яхта. И хозяина мы знаем. И я знаю, и вы знаете — и даже покойный Лайтоллер знал, потому что его перед войной в разведку посылали тем же самым маршрутом. «Загадка песков».

Энди только рот раскрыл, совершенно недостойным одинокого волка образом. Ведь любимая книжка. И не у него одного. Да он и море полюбил еще в Лондоне — как раз читая о том, как некая яхта шла вдоль побережья северной Фризии…

— Да, — продолжил мистер Гамильтон, — и на гидросамолетах автор летал. Так что связь может быть прямой — кто-то мог назвать машину или проект в его честь. И если это 27 год, то понятно, почему не назвали прямо. Тогда ирландские дела у всех еще были на памяти.

— А вы знаете, мистер Гамильтон… мне в Пемброке приснилось, — он наскоро пересказал то, что запомнилось. — Удивительно, правда?

— Да нет, не удивительно вовсе. Вы, вероятно, помнили что-то, только у вас любимый автор, гражданская война у наших соседей и позывной самолета принадлежали трем разным мирам и в голове днем не увязывались. Это как если бы Винни-Пуха вдруг расстреляли за шпионаж, а он потом воскрес — абсурд же. Ну а во сне все можно.

1 июня 1940, окрестности Дюнкерка

Я Красный-3. Посошок, сколько у вас еще места? Прием.

Я Посошок. Примем еще полсотни на палубу. Прием.

Я Красный-3. Бомбят — сами видите. Не перевернетесь? Прием.

Я Посошок. Я был вторым помощником на «Титанике» — и живой. Какие там немцы… Прием.

Я Красный-3. Так держать. Прием.

–

Я Асгард. Ветер с Азорских, небо ясное. Видимость полная. Прием.

Я Красный-2. Нам бы облаков… Прием.

Я Асгард. Шесть дней была облачность 100. Грех жаловаться. Прием.

–

Я Посошок. Судно впереди, вы что?

Я Саусэнд Британния. Я речной паром.

Я Посошок. Так что вы делаете в Канале?

Я Саусэнд Британния. Людей везу. А вы?

Я Посошок. Вас понял, Саусэнд Британния. Держитесь поближе.

–

Я Асгард. Посошок, Саусэнд Британния, у вас по курсу небольшая гроза. Прием.

Я Посошок. На мне пикировщик. Преследует. Уклоняюсь. Прошу прикрытия. Координаты. Прием.

Я Красный-1. Координаты переданы. Прием.

Я Посошок. Асгард, не валяйте дурака. Прием.

Статика.

Я Посошок. Ну, Асгард, вы даете. Прием.

Статика.

Я Посошок. Прием.

Статика.

Я Посошок. Прием.

Я Асгард. Извините, был вне зоны действия. Берег чист. Следуйте своим курсом. Прием.

Я Посошок. Святой Георгий и… Извините. Прием.

Я Асгард. Ничего страшного. Удачи. Прием.

Неподалеку от Ярмута, в Норидже, жил тот самый кузен мистера Брентона, бармена. Адрес Энди спросил у мистера Брентона заранее, когда оба сыщика-любителя определились с направлением поездки. Мистер Брентон скептически заметил, что ничего любопытного они там не услышат, но попросил передать привет сестре и ее мужу. Мистер Брентон ошибся — Энди и мистер Гамильтон любопытного услышали немало. Кузина мистера Брентона оказалась весьма радушной хозяйкой, привету от брата была рада, а супруг ее, ныне владелец маленькой бакалейной лавки, поначалу был неразговорчив и от бесед о Дюнкерке все время старался перейти к другим, более приятным для воспоминаний эпизодам своей биографии, но волшебный напиток виски развязал язык и ему: