Самое жуткое приключение

Мэнни поднял голову и вдруг рассмеялся.

– Смотрите, у Ларри волосы стоят дыбом! Скорее несите фотоаппарат!

Все расхохотались.

Ребята вечно смеются над моими волосами. Только я не нахожу тут ничего смешного: с волосами мне здорово повезло. Они темно-русые, волнистые и длинные, почти до самых плеч.

– Лохматый Ларри! – воскликнула Лили. Остальные подхватили нараспев:

– Лохматый Ларри! Лохматый Ларри!

Я сердито нахмурился и провел ладонями по волосам, приглаживая их и убирая со лба. Я чувствовал, что краснею.

Терпеть не могу, когда меня дразнят. Мне становится досадно, и краска приливает к лицу.

Наверное, поэтому мои друзья так любят поддразнивать меня. То их потешают мои волосы, то уши, то еще что-нибудь.

А я всякий раз злюсь. И краснею. А это только раззадоривает их.

– Лохматый Ларри! Лохматый Ларри! Друзья, называется!

Вообще-то друзья у меня отличные. Мы часто веселимся вместе. Мы, все пятеро, – рок-группа. На этой неделе мы придумали название – «Циркачи». А на прошлой неделе группа называлась «Сорвиголовы». Мы часто меняем название.

Лили носит на шее золотую монету на цепочке. Монету подарил ей дедушка, сказав, что это настоящее золото пиратов.

Поэтому Лили хотела назвать нашу группу «Золото пиратов». Но по-моему, это слишком банально. Мэнни, Джеред и Кристина согласились со мной.

По крайней мере, «Циркачи» – гораздо круче, чем название группы Хью «Крикуны». Хью с друзьями предложил нам устроить в школе конкурс рок-групп.

Хью Хервин сам выбрал для своей группы название, хотя он в ней всего-навсего ударник. А его сестра-зазнайка Марисса – певица.

– Почему бы тебе не назвать группу в честь сестры? – однажды спросил я Хью после уроков.

– Еще чего! Марисса ни с чем не рифмуется.

– Да? А с чем рифмуются «Крикуны»? – удивился я.

– Со «звездами первой величины!» – рассмеялся Хью и взлохматил мне волосы.

Болван!

Хью и его сестру никто не любит. Мы, «Циркачи», не можем дождаться дня, когда победим «Крикунов».

– Жаль, что у нас нет басиста, – уже в который раз заметил Джеред, когда мы настроились.

– Или саксофониста, или трубача, – добавила Кристина, доставая из открытого футляра медиатор.

– А по-моему, и так здорово, – заявил Мэнни, который по-прежнему возился на полу, подключая шнуры к усилителю. – Три гитары звучат классно – особенно когда мы проходим снизу вверх по всему грифу.

Кристина, Мэнни и я играем на гитарах, Лили поет. А Джеред бацает на клавишных. У него есть синтезатор ударных с десятью разными ритмами. Он заменяет нам барабаны.

Как только Мэнни подключил усилитель, мы заиграли песню группы «Роллинг Стоунз». Подобрать ритм ударных Джеред не смог, поэтому мы обошлись без них.

Едва мы закончили, я крикнул:

– А теперь еще раз! Все застонали.

– Ларри, все и так вышло здорово! – воскликнула Лили. – Зачем повторять одно и то же?

– Мы сбились с такта, – возразил я.

– Это ты сбился! – уточнил Мэнни и скорчил гримасу.

– Мэнни, разве ты забыл? Ларри во всем стремится к совершенству, – вмешалась Кристина.

– Как я мог забыть? – притворно возмутился Мэнни. – Ведь он не дает нам доиграть до конца ни одной песни!

Я вновь почувствовал, что краснею.

– Я просто хочу, чтобы все было как надо, – буркнул я.

Что плохого в стремлении к совершенству?

– Конкурс через две недели, – напомнил я. – Вы хотите опозориться на сцене?

Не выношу, когда меня выставляют на посмешище. Это я ненавижу больше всего на свете – даже больше, чем отварную брокколи!

Мы заиграли вновь. Джеред нажал на синтезаторе кнопку саксофона, и получилось, будто нам подыгрывает саксофон. Мэнни вел первое соло, я – второе.

Правда, в одном аккорде я сбился и хотел было предложить ребятам начать заново. Но я знал: стоит мне прекратить игру, меня съедят живьем. Пришлось продолжать.

На высокой ноте у Лили сорвался голос. Но вообще-то она поет неплохо.

Мы играли без перерыва почти два часа, пока песня не зазвучала по-настоящему здорово. А когда Джеред подобрал ритм ударных, все завизжали от восторга.

Наконец мы убрали инструменты в футляры, и Лили предложила выйти на улицу. Солнце стояло еще высоко в сияющем голубом небе. Толстое снежное одеяло искрилось.

Мы поиграли в догонялки вокруг заснеженных вечнозеленых кустарников во дворе Лили. Мэнни слепил огромный снежок и сбил с головы Джереда бейсболку. Вспыхнул бой снежками и продолжался до тех пор, пока мы не запыхались и не изнемогли от хохота.

– Давайте слепим снеговика! – предложила Лили.

– Похожего на Ларри, – добавила Кристина. У нее совсем запотели очки.

– Разве бывают белобрысые снеговики? – возразила Лили.

– Хватит дразниться! – возмутился я.

Мы начали скатывать огромные снежные шары. Джеред толкнул Мэнни на снеговой ком и попытался закатать в него. Но Мэнни был слишком тяжелым, и ком развалился.

Пока вся компания трудилась над снеговиком, я огляделся. Мое внимание привлек соседний дом, где возле огромного мусорного бака виднелась куча старых вещей.

Похоже, в этом доме недавно закончился ремонт. А хлам вынесли, чтобы увезти на свалку.

Я бросился к мусорному баку и начал рыться в куче барахла. Мне нравятся старые вещи. Я люблю копаться в никому не нужном хламе.