Самое далекое плавание. Посвящается Хьюго Гернсбеку

Действительно ли это значит, что мои труды не так уж бессмысленны? Два из трех — как ни крути, а с научной точки зрения это абсолютно нерепрезентативный показатель. Очевидно, что здесь требуется больше данных. Гораздо больше!

Я создал сайт знакомств. Регистрируясь на нем, вы можете заполнить анкету, но на самом деле это совсем не обязательно, поскольку я и так знаю про вас все, что мне нужно. Единственное, что вам понадобится, — это фотоаппарат.

Потому что платить вы будете кошками — точнее, их фотографиями.

Брук Боландер. Наши когти крушат галактики

Эта история не о том, как он меня убил. Ещё чего не хватало.

***

Если желаете такого дерьма, далеко ходить не надо. Тему насилия мусолит половина человеческих СМИ, поставляя заботливо подробные описания зарёванных женщин, которых подвергли надругальствам, сделали жертвами, бросили ползать в грязи. Потрошители, насильники, маньяки-преследователи, серийные убийцы. Вымышленные и реальные, их имена гигантскими буквами печатаются на киноафишах и рекламах в метро, рассказ о мёртвых — удобные ступеньки, чтобы злодеи карабкались к славе. Герои получают имена. Убийцы получают имена. Жертвам достаются фотографии крупным планом: вскрытые при аутопсии грудные клетки, окровавленные обрубки на месте крыльев... и озадаченные коронеры, озадаченно звонящие ещё более озадаченному руководству местных музеев. Жертв разрезают, жертв обсуждают, но они никогда не получают ни имён, ни историй, остающихся в памяти публики.

Так что, нет. Я не стану описывать, где и как он застал меня врасплох, кто (а никто) настолько насолил ему в детстве, что это вылилось в такие ужасы и всё более неуравновешенное поведение, которое копы списывали на безобидные чудачества милого юноши из хорошей семьи. Никакой драки в лесах, никакой крови под ногтями, никаких рек, запертых сундуков и визитных карточек в горле. Темно там было, скверно, я молила, сестёр звала на мёртвом языке, позабытом ещё в те времена, когда львиные невесты Вавилона[66] мягкой кошачьей поступью прохаживались за городскими воротами. Вот. Больше вы от меня ничего не получите, и это я ещё сама щедрость. Ваши сраные благодарности оставьте при себе.

***

А вот то, что я вам всё-таки расскажу. Это быстро.

• Он до поры до времени не знал, с кем связался. Ни сожалений, ни любопытства с его стороны, потому что этого подонка следовало бы утопить при рождении. Вначале я была для него только игрушкой, потом — только аномалией.

• Когда он пытался отбиться от моих крыльев, те резали ему руки медными перьями.

• В этом веке я играла в смертную, потому что люблю сигареты и шаурму, а шаурму проще заказывать, если твой пронзительный крик не сводит курьера с ума. В малых дозах смертность забавна. Такая жизненная, такая приземлённая и будничная. Колыбельные, кувшинки на воде, летние ливни, а ещё практически никто и никогда не пытается оттяпать тебе голову из какого-нибудь дебильно-геройского обязательства пред богами. Если захочешь полодырничать за книжкой, ни одна собака тебя не осудит. Ну и, естественно, шаурма.

• Убийца ещё не закончил своё чёрное дело, а мой дух уже сбежал домой, в Гнездо, в Яйцо. Сёстры кудахдали, ворковали, ласково журили. Высидели меня своими огромными пернатыми задницами, как не раз помогали мне раньше, и я им тоже. Сёстры для того и нужны, чтобы заботиться друг о друге. Кроме нас самих, у нас никого, а вечность без любви — долгая, тягомотная маета.

• Я вылупилась вновь. Взмахнула крыльями, и ураганы сравняли с землей города в шести разных реальностях — бесилась, видать, — ну, так, самую капельку. А может, и всплакнула. Впрочем, этого вы тоже не узнаете.

• Назад, в мир смертных, мы рванули на «Меркьюри-Кугуаре» 1967 года, с рёвом ожившем на пустынной просёлочной дороге. Одна сестра села на переднее сиденье, три — на заднее, а я с сигаретиной в заострённых зубах — за руль. В эти старые тачки вмещаются необъятные крылья, главное умеючи сворачивать реальность.

• На захолустных дорогах легко заблудиться, но мои прежние крылья взывали к нам с его чердака. Мы не заблудились.

• Он был один, когда, хрустя гравием, словно костьми, наша машина въехала на подъездную дорожку к его дому. Он вынул пистолет. Он заперся. Замки для нас не проблема, а оружие мы отобрали.

• Плакал ли он? Ещё бы. Как последний сосунок.

• Я не знал, что ты такое, сказал он. Я не знал. Я просто хотел привлечь твоё внимание, а ты на меня даже не смотрела. Чего я только не опробовал, буквально из кожи лез.

• Что ж, малыш, говорю я, туша бычок о его фамильный ковёр в цветочек, теперь ты его точно привлек.

• Наши когти крушат галактики. От наших песен чёрным дырам снятся кошмары. Наши крылья краями режут лунный свет на серебристую паутину, а вселенные — на множество параллельных миров. Порвали ли мы его в клочья? Да бросьте, не задавайте глупых вопросов.