Самодержец

— Ждем! — приказал Митволь, делая знак кулаком подрывникам.

По дороге беспечно шел, частью верхом, частью пешком, большой отряд красномундирников. Эти каратели уже возвращались от одной деревни, которую им, по сути, позволили спалить. Империя не знает слез! Империи нужны сакральные жертвы!

Не замолить уже грехи Ивану Кирилловичу, еще прибавилось на его счету душ человеческих, что были загублены во имя славы Российской империи.

— Бах, ба-бах! — громыхнул заложенный фугас после того, как половина английских солдат уже прошла заряд, а вторая только намеривалась это сделать.

— Огонь! — скомандовал Карриг Макграт, командир партизанского отряда фениев.

Это был уже третий отряд англичан, который был уничтожен отрядом Митволя за последние пять дней. И третья деревня, которую в отместку спалили англичане. Иван Кириллович действиями отряда старался охватить как можно большую территорию, постоянно перемещаясь. Должно было складываться впечатление, что под англичанами горит земля.

Английское руководство не придумало ничего иного, как начать террор местному населению. Людей убивали только за зеленый элемент одежды, избивали, если только находили у ирландца листовку. А люди все равно стремились взять себе лист бумаги, обратная сторона которой была вполне годной для письма. Много было тех, кто не имел возможности купить бумагу, а тут она валяется без дела.

Нельзя сказать, что Ирландия везде заполыхала, много работы делали группы русских диверсантов, но к двадцатому сентября численность фениев оценивалась почти в три тысячи человек, из которых действительно подготовленных бойцов было более тысячи. При этом еще не сказали свое слово пушки, уже как год покоящиеся в схронах.

Нет, никогда не отмолит Митволь свои грехи. Наступило время, когда он нагрешит еще больше, чем за всю свою прожитую жизнь. И солдат империи сделает это, он погубит одни души, чтобы жили другие.

Вот только почему слеза на омертвелой щеке того мальчика снится все чаще?..

* * *

Петергоф

22 сентября 1762 года.

— Ты объяснишься? — спросил я сына, который стоял напротив с вызывающим выражением лица.

Опять этот протест, вновь вызов.

— Я должен был с ней попрощаться и узнать о дальнейшей судьбе, — ответил Павел.

— Ты не веришь моим словам? — продолжал я, наверное, допрос.

— Империя не знает слез! — пафосно провозгласил сын.

— Знает! Еще как знает, сын! Но наша с тобой работа в том, чтобы слезы лили наши враги, а подданные все меньше! — сказал я и силой притащил к себе сына и обнял.

Столько воспитания, столько наук и поучений и столь мало человеческого общения. А можно ли иначе? Нельзя.

— Вот так же Петр Великий обнимал своего сына Алексея Петровича, потом водки с ним выпил, потом… — шутливым тоном сказал Павел, в коем веке не вырываясь из моих объятий.

— Водку с тобой пить не буду! — усмехнулся я, отпуская Павла. — Мал еще. А что до деда моего, твоего прадеда, то я не он.

— А кто меня к жизни готовить будет? Нужно же уметь и хмельного выпить и ума не растерять. Вот так с казаками будет нужда выпить, так и оконфужусь, — продолжал шутить Павел.

— Приедет Твердышев, вот он и научит. Вот уж кто умеет пить ведрами, так это он. А пока пошли поедим! Ты с дороги, за Москвой уже поймали, — сказал я и приобнял сына, чтобы вместе пойти в столовую.

— Отец ты пощади казаков, что со мной бежали и Безбородко тоже, это не он меня надоумил, — попросил Павел, но я ничего не ответил.

Не стоит лгать сыну про то, что все произошедшее сойдет с рук тем, кто хоть как нарушил Устав, или подвиг цесаревича на подвиги.

Я уже знал, как все произошло.

Когда Павел узнал, что его пассия была отправлена из Москвы, случайно узнал, в этом отношении так же расследование было, он подумал, что ее чуть не линчевать везут. Уже в дороге он немного остыл, но упертость наследника не позволила ему отступить. Настиг он Матрону на выезде из Москвы, причем в хорошем расположении духа. Ее не обидели ни деньгами, ни имуществом и девушка знала первоначально, в чем состоит ее задача и справилась с ней. Павел же решил посетить Люберцы, раз уж в Москве. Но не судьба. Целый гусарский полк был поднят по тревоге и по всем правилам военных действий, окружал наследника и сопровождающую его сотню казаков. Как не дошло только до стрельбы?

Все вроде бы понятно, но вот дружба сына с казачком Безбородко, который по моей протекции двигается вперед и обучается управлению? Канцлер из иной реальности, пока что вундеркинд и студент Петербуржского университета, в котором периодически слушает лекции и наследник. Их дружбе я не противился. В своем прошлом-будущем помнил, что о Александре Андреевиче историки оставляют только хорошие отзывы. Вот и подумал, что неплохо наследнику свою команду присматривать.

По всем признакам дружба цесаревича и Безбородко ранее приносила только пользу. Сейчас же Шешковский проверит Безбородко на нашем «детекторе лжи» — Антоне-гипнотизёре. Я редко даю санкции на подобное, но в отношении сына и наследника любыми методами не побрезгую, только бы оградить Павла от коварства и лжи. Он это найдет в любом случае и самостоятельно.