Самодержец пустыни

При подготовке к походу, полагая, что для войны с “нечистыми духами в человеческом облике”, то есть большевиками, годятся любые средства, он решил применить против них химическое оружие. Похоже, эту радикальную мысль подсказал ему Оссендовский, химик по образованию. В качестве исходного реактива предлагалось использовать цианистый калий, который имелся в изобилии. Идею начинить им артиллерийские снаряды взялся осуществить другой поляк, Камиль Гижицкий, служивший у Колчака и через Урянхай попавший в Монголию. С Оссендовским они были знакомы по Утясутаю. В своих мемуарах Гижицкий пишет, что “первые опыты дали неплохие результаты”, но тогда Унгерну некогда было дожидаться их окончания. Зато сейчас тотальная война встает на повестку дня. Он срочно вызывает к себе Гижицкого, оставшегося в Урге, однако продолжение экспериментов пришлось отложить – в данный момент ни снарядов, ни пушек не было в наличии.

В Ургу отправлен курьер с приказом монгольскому дивизиону немедленно выступить на охрану границы. Остановить Глазкова и Неймана эти три сотни всадников не могли ни при каких обстоятельствах, но Унгерн, видимо, еще надеялся, что Москва не посмеет ввести войска в Монголию и будет действовать через Сухэ-Батора.

Дивизионом командовал хорунжий Немчинов, которого в феврале, перед штурмом Урги, китайцы подослали к Унгерну с заданием отравить его все тем же цианистым калием. Он выступил на север, но по дороге монголы начали разбегаться, дивизион таял с каждым ночлегом. Наконец, узнав о поражении “бога войны” и о неисчислимом русском войске с множеством “ухырбу”[181], монголы вообще отказались идти вперед под предлогом, что, во-первых, Богдо-гэген не благословил их перед походом; во-вторых, идет сильный дождь, а у них нет “дождевиков”. Двинуться дальше Немчинову удалось лишь после того, как он вывел из строя двоих человек, избил их шашкой и арестовал.

Унгерн помчался навстречу дивизиону, встретил его на Кяхтинском тракте и, узнав о попытке неповиновения, произнес речь перед строем. Он сказал, что сам тоже ехал под дождем без дождевика, но дождевиков очень много в Троицкосавске, и когда город будет захвачен, пусть один дождевик пришлют и ему. Затем, перейдя на серьезный тон, призвал монголов храбро защищать Богдо от большевиков, а напоследок велел расстрелять тех двоих бунтовщиков, которых арестовал Немчинов. Поддержав таким образом дисциплину, он выделил ему в помощь своих тибетцев, приказал охранять переправы на Иро, а сам увел дивизию на юго-запад, к Ван-Хурэ. Там заранее была создана тыловая база с солидными запасами оружия, снаряжения и провианта.

Через разлившийся Орхон переправились влавь, при этом Унгерн, со времен Морского корпуса отличный пловец, спас тонущего монгола. Лагерь разбили вблизи древнейшего и прекраснейшего в Халхе монастыря Эрдене-Дзу (“Сто драгоценностей”). Его храмы были построены из камней Каракорума, столицы Чингисхана и Угэдэя, разрушенной китайцами после свержения монгольской династии Юань.

Голубев точно подметил, что для стоянок дивизии Унгерн старался выбирать места, связанные с “монгольскими сказаниями”. Развалины дворца Тумэн-Амалган и Каракорума с громадной каменной черепахой, когда-то охранявшей город от наводнений, для монголов были священны. Унгерн всегда пытался ассоциировать себя с их великим прошлым, но теперь он утратил ореол непобедимости, окружавший его имя после взятия Урги. Гонцы Сухэ-Батора со скоростью 200 верст в сутки за считаные дни разнесли по стране весть о поражении “бога войны”.

Прибывшему из Бангай-Хурэ, где год назад учительствовал Алешин, князю Панцуг-гуну предложено провести мобилизацию у себя в хошуне и примкнуть к Азиатской дивизии. Князь осмелился выразить сомнение в целесообразности дальнейшей борьбы с Красной Армией, “снаряженной всеми необходимыми для войны машинами”, а вдобавок без должного пиетета отозвался о “войске” самого барона. Взбешенный Унгерн велел его задушить, но, понимая, какое впечатление произведет на монголов расправа с хошунным князем, приказал сделать это незаметно, после того, как гость покинет лагерь. Тело закопали, чтобы Панцуг-гун считался не убитым, а исчезнувшим, однако труп вскоре был найден.

Получив из Ван-Хурэ боеприпасы и пушки, Унгерн выступил дальше на запад, на соединение с Резухиным. Тот с боями сумел довольно далеко продвинуться на советскую территорию, но, когда до него дошли слухи о неудаче под Троицкосавском, повернул обратно. Ему удалось сохранить все орудия и весь обоз. В конце июня 1-я и 2-я бригады Азиатской дивизии встретились в глубине Монголии, на Селенге. Унгерн вышел к ее правому берегу, Резухин – к левому.

Крушение мечты

1