Самодержавный «попаданец». Петр Освободитель

Григорий тяжело вздохнул — умаялся. Да и с похмелья тяжко работать, хоть и здоровьем Боженька и родители не обидели. Хорошо вчера посидели, вот только выходной делать не стали — лето короткое, а золота намыть много надо, чтоб в начале августа он с братом золото отсюда караваном увез, и побольше, пудов полтораста. Тогда презренного металла с лихвой хватит и царю отправить, и у испанцев закупить продовольствие и всякие нужности.

— Что вздыхаешь, брате? — с ехидцей спросил Алехан. — Ведь сам говорил, что место сие богатое. Или устал, поди?

— Не устал, замаялся маненько. Здесь много золотишка, но есть еще богаче. Намного богаче — бери, не хочу.

— И где ж такое чудо? И почему там не моете? Идти далече?

— Идти близко. Там за горой озерце есть — дно золотом прямо усеяно, по полпуда самородки есть, а то и больше. Собирай только…

— Так что ж не собираете-то?

— Три сажени глубина. Да не это плохо — вода там ледяная даже в жару. Мужик по прошлому году один нырял, из камчатских, пяток достал. С десяток фунтов веса в каждом из них было. Один так вообще с кулак! С мой кулак, не детский, отнюдь!

Григорий покачал своей лапищей, а Алехан задумчиво почесал затылок — размер самородка его впечатлил основательно.

— И что? Сбежал с ними?

— Отсюда бежать некуда, брат! За три дня он сгорел от лихоманки.

— Жаль мужика, — однако в хмыканье Алехана сострадание не проскользнуло. Он только спросил деловито: — А воду спустить нельзя?

— Камень сплошной. Перемычку долбить, так сизифов труд будет — там полверсты скальника. А золота много — мы обошли озеро, с долбленки «кошки» кидали, да где уж там. Дно усеяно, водица как хрусталь, все видно.

— Ты царю отпиши, он что-нибудь придумает, башковитый у нас государь-батюшка!

— Напишу! Давай-ка лучше туда сходи, к вечеру дойдете, переночуете на месте, у Игнат-креста. Сам все и увидишь собственными глазами.

— Давай, и то дело! — Алехан обрадовался, но виду не подал. Горбатиться ему уже порядком надоело. К грубой натужной работе не лежала у него душа, не то воспитание. Вот повоевать, да чтоб кровушка во все стороны летела, то это завсегда можно. А чтоб пахать с утра до вечера, да еще так?!

— Флотского офицерика взять нужно — он в Петропавловск поплывет, там все и расскажет наместнику.

— И то дело — давай тогда, брат, собираться в дорогу. Надо торопиться, чтоб к вечеру тебе там быть. Я в остроге останусь — маятно что-то…

Гречиничи

— Ваше императорское величество! Бендеры взяты штурмом! Сераскир сдался со всем гарнизоном!

Запыленный молодой офицер с обвязанной грязной тряпкой головой радостно скалил зубы, сверкая глазами на запыленном до черноты лице.

— Какие потери?! — Петр сразу спросил о наболевшем.

Армия таяла как весенний ледок на солнце: непривычный жаркий климат и скудная еда дорого обходились — больных ежедневно считали десятками. Если бы не поставленная медицина, наличие врачей в каждом полку, госпиталей при дивизиях, самые драконовские приказы по поддержанию санитарии на приемлемом уровне, то был бы вообще кошмар.

— Пятьсот сорок убитых да свыше тысячи раненых, государь, — адъютант князя Долгорукова отвечал с некоторой опаской. За излишнюю русскую кровь царь сурово наказывал. А потому офицер живо добавил:

— Османы дрались с утра до вечера, их пять тысяч положили. Еще десять тысяч в плен взяли, из них половина янычар. Вся артиллерия досталась — три с половиной сотни пушек и мортир, да к ним 30 тысяч разных бомб и ядер. Пороха тысяча бочонков, не подсчитали еще толком. Двадцать тысяч пудов одних сухарей да провианта всякого, что они для армии визиря в крепости собрали и хранили.

— Это хорошо, очень хорошо, — Петр удовлетворенно хмыкнул, кивнув головой.

Потери меньше тех, на которые он рассчитывал, отдавая приказ на штурм. Но больше, чем хотелось бы. Но тут ничего не попишешь — турок в крепости сидело чуть ли не столько же, как осаждающих их солдат Долгорукова. Да еще янычары — те до последнего воюют!

Захваченного провианта хватит всю русскую армию полмесяца кормить без отказа. Не это ли благо? Только одно плохо — осадный корпус к завтрашнему сражению не успеет, а две дивизии, пусть и потрепанные, пригодились бы сильно.

— Кавалерия и казаки еще вчера вышли маршем, сегодня к вечеру здесь будут! — Офицер словно прочитал его мысли.

— Два полка драгун, полк гусар и три полка донских казаков да курень запорожцев и еще оба своих батальона егерей генерал-аншеф сюда отправил на подводах для спешности. Подставы на пути им сделаны — князь заблаговременно о том распорядился.

— Молодец князь, расторопен. О пользе думает. Да, вот что…

Петр задумался, вертя в руках врученный гонцом пакет. Он не любил сразу читать донесения, предпочитал вначале хорошо опросить посланца — ибо тот, зачастую не зная содержимого депеши, мог поведать кое-что иное, о чем в письменном тексте могли утаить или просто запамятовать.

— Кто особо отличился при штурме крепости?

— Бригадир Власов с Ингерманландским и Новгородским полками первыми ворвались в Бендеры через взорванную миной стену!