Сама себе враг

Отложив послание в сторону, я зарылась головой в подушки и горько разрыдалась.

Вскоре после этого я пережила такую трагедию, что забыла обо всем остальном.

Умерла моя любимица Анна. Она всегда была болезненным ребенком, и грудной кашель мучил ее едва ли не с колыбели, но после рождения моего последнего сына Генри ей стало значительно хуже. Я проводила подле нее все дни и ночи и неустанно молила Бога, чтобы Он сохранил жизнь моей маленькой дочурке. Малышке исполнилось три года, и, хотя я уже потеряла одну дочь, сейчас все было совсем иначе. Крохотная Кэтрин умерла почти сразу после рождения, как, впрочем, и мой первый малыш, и я не успела привязаться к ним, а Анна… Анна была моим ребенком, моей любимой дочерью, о которой я заботилась долгих три года… и вот теперь она умерла.

«Она была слишком хорошей для этого жестокого мира», – всегда думаю я, когда вспоминаю последние мгновения ее жизни. Милое осунувшееся личико, огромные серьезные глаза, в которых можно было прочесть, что она понимает: смерть совсем рядом.

– Я не могу прочесть длинную молитву, – слабым голоском проговорила малютка, – и потому я прочту совсем короткую.

Она закашлялась, а потом сложила ручки и произнесла:

– Господи, позволь мне поскорее уснуть навсегда.

И это были ее последние слова.

Я упала на колени возле детской кроватки и расплакалась. Карл молча положил мне руку на плечо, а потом поднял меня и сказал:

– И все же мы счастливы. У нас есть наши дети, а главное, мы с тобой очень любим друг друга.

И мы долго сидели обнявшись, словно предчувствуя, что мы не до конца будем вместе и что нам нужно дорожить тем временем, которое отпущено судьбой.

После непродолжительного молчания мы вновь заговорили об Анне, и Карл сказал, что попросил врачей провести вскрытие, ибо хочет знать, от чего скончалась малышка. Он опасался, что смерть могла быть вызвана несчастным случаем, небрежностью слуги, возможно, падением, о котором никто и словом не обмолвился, боясь наказания.

Сэр Теодор Майерн лично провел вскрытие, и группа врачей, которую он возглавлял, пришла к выводу, что Анна умерла естественной смертью, ибо страдала удушающей простудой, сопровождавшейся воспалением легких, непреходящей лихорадкой, затруднительным дыханием и постоянным кашлем.

Доктора заявили, что, несмотря на назначенное лечение и внимательный уход за ней, девочка была обречена на преждевременную смерть.

Вердикт врачей в какой-то степени успокоил нас, поскольку мы поняли, что сделали все возможное, дабы сохранить жизнь нашему ребенку, однако Богу было угодно призвать Анну к себе в столь нежном еще возрасте.

Мы похоронили ее в часовне Генриха VII в Вестминстерском аббатстве и навсегда сохранили в сердцах наших печальную память о прекрасном ребенке.

Я была так расстроена смертью Анны, что на какое-то время позабыла о грозящих нам со всех сторон бедах.

Шотландцы продолжали бунтовать, и Карл сказал, что если ему не удастся добыть денег, то придется вновь созывать парламент. Я была решительно против этого, потому что считала парламент ненужным и даже вредным для нашего королевства. Я уверяла Карла, что он сумеет прекрасно править и без этих разбогатевших лавочников и ремесленников.

Но парламент все-таки был созван, и верховодил в нем этот ненавистный мне Пим. Он повел себя настолько подло, что даже от него, как мне казалось, не приходилось ожидать ничего подобного.

Все эти люди хотели погубить короля, но действовали они исподтишка и начали с того, что лишили Карла всех его верных соратников. Они обвинили Страффорда в государственной измене и настаивали на его казни. Я была так удивлена, когда услышала об этом, что даже рассмеялась, но очень скоро мне стало не до смеха. Они были очень коварны и забрали такую власть в стране, что противодействовать им стало невозможно.

Моего бедного Карла было не узнать.

– Они обвиняют его в предательстве! – кричал он. – Пим требует расследовать деятельность Страффорда в Ирландии.

– Но это пойдет ему только на пользу! – воскликнула я.

– Они утверждают, что Страффорд намеревался привести сюда ирландскую армию, чтобы нанести удар Англии, – неистовствовал король.

– Но это же чепуха! – в недоумении вскричала я.

– Конечно, чепуха, но они требуют его голову, – негодовал Карл. – Неужели вы не видите, что на самом деле все эти выпады направлены против меня!

Я обняла Карла и, нежно поцеловав, заверила, что мы одолеем всех наших врагов и спасем Страффорда от этих злодеев.

– Мы докажем им, что они неправы, – сказала я. – Пусть это послужит уроком всем тем, кто пытается бороться с королем.

– Милая моя женушка, – ответил он. – Что бы я без вас делал!

Впоследствии я часто вспоминала эти слова, понимая, какая ирония в них заключалась. Теперь-то я знаю, что без меня ему было бы куда лучше. Может быть, ему бы даже удалось сохранить собственную жизнь.