Сама себе враг

Я чувствовала, как нарастает мое раздражение, и вскоре уже кипела от ярости, но Карл выглядел таким расстроенным и мне так не хотелось омрачать ссорами нашу счастливую семейную жизнь, что я подавила вспышку гнева и решила: лучше мне попридержать язык, пока я не сделаю всего, что в моих силах, чтобы помочь моему лучшему другу.

Но добилась я немногого. Примерно через неделю брат мой повелел шевалье вернуться во Францию. Я очень беспокоилась за де Жара, так как была уверена, что ненавистный Фонтене-Марой наговорит на юношу Бог весть что.

И я оказалась права. Не успел шевалье прибыть в Париж, как беднягу сразу арестовали и бросили в темницу.

А потом схватили еще многих… Шатенёфа увезли в Ангулем и засадили там под замок; даже легкомысленная герцогиня де Шеврез, которая, не сомневаюсь, числила Шатенёфа среди своих поклонников, была отправлена в ссылку. Правда, красавица недолго томилась в неволе: вскоре мы узнали, что герцогиня очаровала стражу и с ее помощью, переодевшись в мужское платье, бежала в Испанию.

Но все это случилось позже. А пока я ломала голову над тем, как мне помочь моему милому шевалье де Жару.

Вот тогда-то и начались неприятности. Я написала своему брату, умоляя его освободить шевалье и заверяя Людовика, что молодой человек всегда был его преданнейшим слугой. Но, к несчастью, сын Вестома Джером, которого послали с важными бумагами к королю Людовику, на обратном пути в Англию заночевал в той же гостинице, что и гонец, везший в Париж мои письма. Англичане разговорились, и Джером, чрезвычайно серьезный человек и истинный сын своего отца, которому всюду мерещились враги, решил, что имеет право ознакомиться с депешами, доставляемыми во Францию.

Вот так и вышло, что он прочел мое письмо к брату, а также другое послание, написанное графом Голландом. Это были частные письма, и их полагалось отправлять с другими курьерами. То, что они оказались в дипломатической почте, немедленно насторожило Джерома Вестона, обожавшего совать нос в чужие дела. Джером забрал подозрительные письма и привез их обратно в Англию, чтобы показать королю.

Нетрудно представить, в какой гнев я впала, узнав о том, что произошло. Карл всеми силами пытался успокоить меня, но скоро понял, что это невозможно.

– Это чудовищное оскорбление! – кричала я. – Как посмел этот… выскочка вскрыть мое письмо?! Я королева или нет?

Карл ласково погладил меня по руке.

– Он считал, что исполняет свой долг.

– Каким образом? Оскорбляя меня?! – негодовала я.

– Он не хотел никого обидеть… – объяснял король. – Просто частные письма не должны находиться среди дипломатической почты. Разве вы не понимаете, что иначе всякие злоумышленники будут с легкостью пересылать с нашими курьерами свои депеши? Такого допускать нельзя! И молодой Вестон просто обязан был изъять ваши послания.

– Граф Голланд в ярости! – воскликнула я. – И намерен расквитаться с наглецом, нанесшим ему такое оскорбление!

– Если он сделает это, то поступит весьма глупо, поскольку Джером Вестон никого не оскорблял, – сурово заметил король.

Я вконец обозлилась и выбежала из комнаты. Я уже не ручалась за себя и чувствовала, что если задержусь хоть на миг, то начну оскорблять самого Карла.

Я вернулась в свои апартаменты. Там были Люси и Элеонора Вилльерс, племянница Бэкингема, которая недавно вошла в круг моих придворных дам.

Я рассказала им о том, что случилось; поведение молодого Джерома Вестона их просто потрясло, что, впрочем, было для меня слабым утешением.

О последовавших за тем событиях мне вскоре рассказала Элеонора Вилльерс.

– Арестован Генри Джермин, – взволнованно выпалила она.

– Генри Джермин? За что?! – воскликнула я.

– Граф Голланд вызвал молодого Вестона на дуэль, так как счел, что тот жестоко оскорбил и вас, и его самого. Генри передал Вестону этот вызов, что расценивается как преступление, – рассказывала Элеонора.

– А что с графом Голландом? – взволнованно спросила я.

– Его тоже арестовали, – ответила Элеонора.

– Я немедленно отправляюсь к королю, – заявила я и решительно встала.

Я влетела к Карлу в тот миг, когда он обсуждал с несколькими министрами ссору графа Голланда с Вестонами, в которой оказался замешан и Генри Джермин.

– Я должна немедленно поговорить с вами, – сказала я и, высокомерно взглянув на министров, добавила: – Наедине.

Разумеется, они подумали, что Карл слишком уж любит свою жену, поскольку он сразу же сказал им, что встретится с ними позднее.

Министры вышли, и тут я взорвалась:

– Я слышала, что Генри Джермина и лорда Голланда арестовали.

– Да, это так, – кивнул король.

– Но почему? – спросила я, даже не пытаясь унять гнев.

– Потому что они нарушили закон, – произнес король медленно и четко. – Они прекрасно знают, что дуэли запрещены и что каждый, кто так или иначе в них участвует, совершает преступление.

– Ладно, Голланд вызвал молодого Вестона… Но при чем здесь Генри Джермин? – удивилась я.

– Я никому не позволю нарушать закон, – сказал Карл.

– Но Генри – мой друг! – заявила я, гордо выпрямившись.