Читаем Сальватор. Том 2 полностью

«Что до его успехов, кажется, они ограничиваются успехом у светских женщин. Когда же он обращается к простым девушкам, то, несмотря на всяческую помощь, которую оказывает брату в подобных обстоятельствах мадемуазель де Вальженез, он иногда вынужден прибегать к насилию».

Мы помним, какое участие принимала мадемуазель Сюзанна де Вальженез в похищении Мины, невесты Жюстена.

Нам еще предстоит убедиться в том, что любезная сестрица помогала ему не только в похищении девушек.

У г-жи де Маранд была камеристка, статная красавица – мы встречались с ней, когда она впускала Жана Робера в «голубятню» г-жи де Марарнд.

Девушку звали Натали, и она была искренне.предана своей хозяйке.

Когда г-н де Вальженез признался сестре, что любит г-жу де Маранд, мадемуазель Сюзанна стала искать случай поселить у жены банкира своего человека, который мог бы в случае необходимости провести к Лидии г-на де Вальженеза.

И такой случай представился. По возвращении с вод г-жа де Маранд стала искать камеристку, и мадемуазель де Вальженез любезно предложила ей свою.

Это и была Натали.

Обычно мы не задумываемся над тем, какое огромное влияние имеет камеристка на свою хозяйку. Натали при малейшей возможности превозносила г-на де Вальженеза.

Г-жа де Маранд заполучила эту девушку от сестры героя многочисленных любовных подвигов, а потому не удивлялась, что слышит о нем много хорошего, принимая за признательность то, что являлось в действительности лишь умышленным подстрекательством.

Но из предыдущих сцен, а в особенности из той, что только что была нами представлена на суд читателей, явствует, что г-жа де Маранд по-настоящему любила Жана Робера; стоит ли говорить, что похвалы, которые источала Натали, не возымели на нее никакого действия.

В тот вечер г-н де Вальженез, доведенный до крайности равнодушием г-жи де Маранд, решился на отчаянный поступок.

Натали спрятала его в алькове, он просидел там два часа, явившись свидетелем любовных признаний Жана Робера и г-жи де Маранд, как вдруг Лидия услышала подозрительный шум, заставивший ее вздрогнуть.

Мучение становится настоящей пыткой, когда слышишь обращенные к сопернику слова: «Я люблю тебя!»

На мгновение г-ну де Вальженезу взбрело на ум явиться перед влюбленными, подобно голове Медузы.

Но к чему привело бы подобное появление?

К дуэли между Жаном Робером и г-ном де Вальженезом.

Даже если предположить, что дворянину повезет и он убьет поэта, смерть Жана Робера не заставит г-жу де Маранд полюбить г-на де Вальженеза.

А вот явиться на следующий день к молодой женщине и сказать: «Я провел вечер за вашей постелью, все видел и слышал, купите мое молчание за такую-то цену» – это позволяло надеяться на то, что г-жа де Маранд, боясь и за любовника, и за мужа, согласится перед угрозой на то, в чем упрямо отказывала вопреки самым нежным уговорам.

Именно это соображение и решило все дело. Г-н де Вальженез думал теперь лишь о том, как удалиться, потому что видел и слышал все, что хотел увидеть и услышать. Но не так-то легко выбраться из-за кровати; даже если вы идете крадучись, вас выдает скрип лакированных сапог или паркета, может шевельнуться занавеска – все это нарушает безмятежную тишину любовной сцены Так и случилось: г-н де Вальженез хотел было удалиться, но паркет скрипнул, и занавески шевельнулись.

Жан Робер бросился к кровати, узнал молодого дворянина и вскричал: «Вы? Здесь??!»

– Да, это я! – отвечал де Вальженез; видя перед собой мужчину, что было равносильно смертельной опасности, он гордо выпрямился.

– Негодяй! – взревел Жан Робер, хватая его за шиворот.

– Полегче, господин поэт; в доме находится, всего в нескольких шагах от нас, может быть, третье заинтересованное лицо, которое может услышать наши препирательства, что, вероятно, огорчило бы сударыню.

– Подлец! – вполголоса проговорил Жан Робер.

– Еще раз повторяю: тише! – предупредил г-н де Вальженез.

– Я могу говорить громко или тихо – все равно я вас убью, – пообещал Жан Робер.

– Мы находимся в комнате женщины, сударь.

– Давайте выйдем!

– К чему шуметь понапрасну. Вы же знаете мой адрес, не так ли? Если забыли, я напомню. Я к вашим услугам.

– Почему не теперь же?

– О! Теперь же! Вы забыли, что сейчас на улице кромешная тьма. А не мешает ясно видеть что делаешь. Да и госпоже де Маранд, как видно, не по себе.

Молодая женщина в самом деле упала в кресло.

– Хорошо, сударь, до завтра! – смирился Жан Робер.

– Да, сударь, завтра и с превеликим удовольствием.

Жан Робер снова перешагнул кровать и опустился перед г-жой де Маранд на колени.

Господин Лоредан де Вальженез выскочил в коридор через альковную дверь и закрыл ее за собой.

– Прости, прости меня, Лидия, любимая! – обняв молодую женщину за плечи и поцеловав, сказал Жан Робер.

– За что простить? – спросила она. – Какое преступление ты совершил? Как же здесь оказался этот человек?

– Не беспокойся, ты его больше не увидишь! – с чувством выговорил Жан Робер.

– Ах, любимый мой! – воскликнула несчастная женщина, крепко прижимая его голову к своей груди. – Не вздумай рисковать своей драгоценной жизнью ради этого никчемного человека.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза