Сальватор. Части 1, 2

— Господи! Да я спросил вас об этом просто так; возможно, я неудачно выразился. Я знаю, что в полном смысле этого слова вы не любите никого. Мне следовало бы задать вопрос иначе: «Вам нравится господин Лоредан?»

— Он мне безразличен.

— В самом деле, сударыня?

— Я вам об этом торжественно заявляю. Но я бы не хотела, чтобы с ним — как, впрочем, и с любым другим — случилось несчастье, которого он не заслужил.

— Да кто может этого желать?! Уверяю вас, сударыня, что с моей стороны господину де Вальженезу могут грозить лишь заслуженные несчастья.

— Да какие же несчастья может заслужить господин де Вальженез и как эти несчастья могли бы грозить ему с вашей стороны?

— Ничего хитрого в этом нет! Вот, например, сегодня вечером господин де Вальженез весьма настойчиво за вами ухаживал…

— За мной?

— За вами, сударыня… Ничего неподобающего в этом не было, ведь все происходило в вашем доме, и свидетели могли принять стремление господина де Вальженеза неотступно следовать за вами за любезность — возможно, несколько преувеличенную, однако вполне простительную — по отношению к хозяйке дома. Однако поймите: вы будете появляться на других вечерах, вы будете встречать господина де Вальженеза в свете. И если он несколько вечеров подряд будет вести себя с вами так, как здесь, вы окажетесь скомпрометированы… Ах, Боже мой! Я не хочу вас пугать, сударыня. Но в тот день, когда ваше имя будет опорочено, господин де Вальженез умрет.

Госпожа де Маранд вскрикнула.

— Ах, сударь, кто-то умрет из-за меня!.. Будет убит! Да я стану корить себя всю оставшуюся жизнь.

— Да кто вам говорит, что именно ради вас и из-за вас я убью господина де Лоредана?

— Вы сами, сударь.

— Я ни словом об этом не обмолвился. Если бы я убил господина Лоредана ради вас или из-за вас, вы были бы скомпрометированы еще больше, чем при его жизни. Нет, я его убью по поводу… закона о печати или последнего смотра национальной гвардии, как я убил господина де Бедмара.

— Господина де Бедмара? — смертельно побледнев, вскрикнула Лидия.

— И что же? — продолжал г-н де Маранд. — Разве кто-нибудь когда-нибудь узнал, что это сделано ради вас или из-за вас?

— Вы убили господина де Бедмара? — повторила г-жа де Маранд.

— Да. Так вы этого не знали?

— О Боже!

— Должен вам признаться, что, перед тем как его убить, я несколько мгновений колебался. Вы знаете, а может быть, и не знаете, что у меня были основания презирать господина де Бедмара: я имел случай убедиться в том, что он вел себя не как порядочный человек. И вот мне написали (один мой итальянский корреспондент), что двадцатого ноября тысяча восемьсот двадцать четвертого года господин де Бедмар будет в Ливорно. Я вспомнил, что в Ливорно у меня есть важное дело. Я прибыл туда девятнадцатого ноября. Господин де Бедмар приехал вслед за мной. Не знаю уж, как это произошло, но мы в одно время оказались в ливорнском порту, и, когда этот господин сходил с корабля, между нами завязался пустяковый разговор по поводу одного комиссионера. Спор наш обострился; короче, я счел себя оскорбленным и потребовал удовлетворения, оставив, однако, по привычке, выбор оружия за противником. Он имел неосторожность выбрать пистолет, оружие жестокое, которое не щадит никого. Не откладывая, мы назначили встречу в окрестности Пизы. Когда мы прибыли на место, секунданты отмерили двадцать шагов; мы подбросили вверх луидор, чтобы узнать, кто будет стрелять первым: судьба была к нему милостива. Он выстрелил… чуть ниже, чем следовало бы; пуля угодила мне в бедро.

— Вам? В бедро? — вскричала г-жа де Маранд.

— Да, сударыня, но, к счастью, не задела кость.

— А я даже не знала, что вы были ранены!

— К чему было вас волновать? Ведь через две недели я был совершенно здоров!

— Значит, несмотря на рану, сударь…

— …я в него прицелился… В эту самую минуту, как я вам уже сказал, я усомнился в том, что поступаю правильно: это был очень красивый человек, похожий на господина де Вальженеза. Я сказал себе: «Вполне вероятно, что у него, как и у господина де Вальженеза, есть любящая мать, заботливая сестра!» Я колебался… Стоило взять на одну линию правее или левее — я бы промахнулся и дуэль могла закончиться, ведь я был ранен. Но я вспомнил, что господин де Бедмар недостойно вел себя по отношению к одной молодой особе, что он вот так же навел пистолет на отца этой особы, который пришел требовать у него объяснений по поводу полученного оскорбления, и — негодяй! — убил старика. Тогда я прицелился ему в грудь: пуля пробила сердце, и он рухнул, не успев вскрикнуть.

— Сударь! — воскликнула г-жа де Маранд. — Вы говорите, что мой отец…

— … был убит на дуэли господином де Бедмаром, сударыня, это правда. Как видите, я имел все основания не щадить его, так же как в подобных обстоятельствах я не пожалею и господина де Вальженеза.

Он поклонился с таким же невозмутимым видом, с каким вошел, и направился к двери. Госпожа де Маранд провожала его испуганным взглядом.

— О! — вздохнула Лидия и уронила голову на подушку. — Да простит меня Господь! Но иногда мне кажется, что этот человек меня любит… и я его тоже!