Сальватор

Молодая женщина снова опустила подбородок на руку и приготовилась слушать.

— Прежде чем начать разговор о деле — или, если угодно, чтобы легче было начать его, — заговорил г-н де Маранд, — позвольте мне, сударыня, еще раз выразить искреннее восхищение вашей редкой красотой, расцветающей с каждым днем, а этой ночью, кажется, достигшей апогея.

— Откровенно говоря, сударь, я не знаю, что и ответить на подобную любезность: она радует меня тем больше, что обыкновенно вы не слишком щедры на комплименты… Прошу меня правильно понять: я сожалею об этом, но отнюдь вас не упрекаю.

— Отнесите мою скупость в похвалах на счет моей ревностной любви к работе, сударыня… Все мое время посвящено цели, которую я перед собой поставил. Но если однажды мне будет позволено провести хоть часть отпущенного мне времени в удовольствии, которым вы дарите меня сейчас, поверьте, что это будет счастливейший день моей жизни.

Госпожа де Маранд подняла на мужа глаза и бросила изумленный взгляд, словно в его словах прозвучало нечто до крайности необычное.

— Однако мне представляется, сударь, — отвечала она, постаравшись вложить в эти слова все свое очарование, — что всякий раз, как вы хотели бы посвятить себя этому удовольствию, вам достаточно сделать то же, что и сегодня: предупредить, что вы желаете меня видеть, или даже, — прибавила она с улыбкой, — прийти ко мне без предупреждения.

— Вы же знаете, — улыбнувшись в ответ, возразил г-н де Маранд, — что это противоречит нашим условиям.

— Условия эти продиктовали вы, сударь, а не я; я их приняла, и только! Не мне, бесприданнице, обязанной вам своим состоянием, положением… и даже честным именем отца, ставить вам условия, как мне кажется.

— Неужели вы полагаете, дорогая Лидия, что наступило время что-либо изменить в этих условиях? Не показался бы я слишком докучливым, если бы, например, явился сейчас без предупреждения и вторгся со своим супружеским реализмом в мечты, занимавшие вас весь сегодняшний вечер да и теперь, возможно, смущающие ваш покой?

Госпожа де Маранд начала понимать, куда клонит муж, и почувствовала, что краснеет. Господин де Маранд, переждав, пока она придет в себя и румянец сойдет с ее щек, продолжил прерванный разговор.

— Вы помните наши условия, сударыня? — спросил он с неизменной улыбкой и неумолимой вежливостью.

— Отлично помню, сударь, — отозвалась молодая женщина, изо всех сил стараясь не показывать своего волнения.

— Вот уже скоро три года, как я имею честь быть вашим супругом, а за три года можно многое забыть.

— Я никогда не забуду, чем вам обязана, сударь.

— В этом вопросе наши мнения расходятся, сударыня. Я не считаю вас должницей; однако если вы думаете иначе и знаете за собой какой-нибудь долг по отношению ко мне, то как раз о нем я просил бы вас забыть.

— Чтобы не вспоминать, одного желания недостаточно, сударь. Есть люди, для которых неблагодарность не только преступление, но и невозможность! Мой отец, старый солдат и отнюдь не деловой человек, вложил все свое состояние, надеясь его удвоить, в сомнительное производство и разорился. У него были обязательства перед банкирским домом, который вы только что унаследовали, и эти обязательства не могли быть соблюдены в срок. Один молодой человек…

— Сударыня… — попытался остановить ее г-н де Маранд.

— Я ничего не хочу опускать, сударь, — твердо продолжала Лидия, — иначе вы можете подумать, что я забыла… Один молодой человек решил, что мой отец богат, и стал просить моей руки. Инстинктивное отвращение к этому человеку поначалу заставило отца отвергнуть его предложение. Однако мои уговоры сделали свое дело: молодой человек сказал, что любит меня, и я было подумала, что тоже его люблю…

— Вы только так думали? — уточнил г-н де Маранд.

— Да, сударь, я так думала… Разве в шестнадцать лет можно быть уверенной в своих чувствах? А если еще учесть, что я тогда только что вышла из пансиона и совершенно не знала света… Итак, повторяю: мои уговоры победили сомнения отца, и он в конце концов принял господина де Бедмара. Условились обо всем, даже о моем приданом: триста тысяч франков. Но вдруг распространился слух о том, что мой отец разорен; жених внезапно прекратил визиты и исчез! А некоторое время спустя отец получил от него письмо из Милана; господин де Бедмар писал, что узнал о неприязненном отношении моего отца к будущему зятю, а заставлять любить себя не хотел. Мое приданое было положено в банк и объявлено неприкосновенным. Оно составляло почти половину того, что отец задолжал вашему банкирскому дому. За три дня до того как истек срок платежа, он пришел к вам, предложил триста тысяч франков, а уплату остальной суммы попросил отсрочить. Вы его попросили прежде всего успокоиться и прибавили, что у вас к нему есть дело, ради которого и предложили ему на следующий день встретиться у нас. Все верно?

— Да, сударыня… Однако я против слова «дело».

— Кажется, вы тогда употребили именно его.

— Мне был нужен предлог, чтобы прийти к вам, сударыня: слово «дело» послужило не определением, а лишь предлогом.