Сальватор

— Интересно, не правда ли? — продолжал Сальватор. — Ну, не стану вас томить. Ящик был с секретом, но я его разгадал и открыл ящик.

— И что там было?

— Одна-единственная бумага.

— И эта бумага?..

— Оказалась тем самым документом, который мы так долго искали, дорогой кузен!

— Завещание? — вскричал Лоредан.

— Завещание!

— Завещание маркиза?

— Завещание маркиза, по которому тот оставляет своему крестнику Конраду все свое достояние, движимое и недвижимое, при условии, что он наследует титул, имя и герб главы семейства Вальженезов.

— Невероятно! — воскликнул Лоредан.

— Вот завещание, кузен, — сказал Сальватор и вынул из кармана бумагу.

Лоредан невольно выбросил руку вперед, собираясь ее схватить.

— О нет, дорогой кузен, — произнес Сальватор, прижимая бумагу к груди. — Этот документ, как вы понимаете, должен оставаться в руках того, чьи интересы он охраняет, но я не прочь вам его прочесть.

И Сальватор начал:

«Настоящий документ является моим собственноручным завещанием, точная копия с которого будет передана завтра в руки г-на Пьера Никола Баратто, нотариуса, проживающего на улице Варенн в Париже. Оба документа, написанные моей рукой, имеют силу оригинала.

Подписано: маркиз де Вальженез.

11 июля 1821 года».

— Угодно вам, чтобы я читал дальше? — спросил Сальватор.

— Нет, сударь, не нужно, — пробормотал Лоредан.

— Да вы сами знаете, что там написано, не так ли, кузен? Однако я хотел бы знать, просто из любопытства, сколько вы заплатили за это знание господину Баратто.

— Сударь! — вскричал граф, поднимаясь с угрожающим видом.

— Возвращаюсь к своей мысли, кузен, — продолжал Сальватор, будто не замечая движения г-на де Вальженеза. — Как я уже сказал, творить добро — дело, которое приносит удачу. Я мог бы прибавить, что творить зло — значит навлекать на себя несчастье.

— Сударь! — повторил Лоредан.

— Ведь, в конце концов, — не теряя хладнокровия, продолжал Сальватор, — если бы вы не причинили зла, похитив Мину, мне бы не пришло в голову делать добро, спасая ее: мне не понадобились бы почтовые лошади, не пошел бы я по улице Жёнёр, не узнал бы секретер, не купил бы его, не открыл бы его тайну и, наконец, не нашел бы завещания, позволяющего мне сказать вам, что вы, дорогой кузен, совершенно свободны, но предупреждаю: если у меня появится малейший повод быть вами недовольным, я обнародую это завещание, то есть полностью разорю вашего отца, вас, вашу сестру! Если же вы не станете мешать влюбленным, которым я покровительствую, продолжать путь и жить счастливо за границей, что ж… В мои планы входит остаться комиссионером еще на год-два, на три года, может быть, а вы понимаете: пока я буду комиссионером, мне не понадобятся двести тысяч ливров ренты, потому что я зарабатываю пять-шесть франков в день. Итак, мир или война, выбирайте, кузен; я предлагаю мир, но не отказываюсь и от войны. Кроме того, повторяю, вы свободны; однако на вашем месте я бы воспользовался предложенным гостеприимством и провел здесь ночь в размышлениях. Утро вечера мудренее!

С этим добрым советом Сальватор покинул своего кузена Лоредана и вышел, оставив дверь приоткрытой, а Жана Быка и Туссен-Лувертюра увел с собой, чтобы г-н де Вальженез видел: он волен остаться или уйти.

X НОВЫЙ ПЕРСОНАЖ

Посмотрим теперь, что происходило на улице Ульм в доме № 10 через несколько дней после событий, о которых мы только что рассказали.

Если только наши читатели следили с некоторым вниманием за многочисленными сценами нашей драмы и обладают достаточной памятью, они, несомненно, вспомнят, что колдунья с улицы Трипре переехала в квартиру, снятую и меблированную Петрусом в доме № 10 по улице Ульм; вместе с Брокантой переехали, разумеется, Рождественская Роза, Баболен, ворона и дюжина собак.

Комната, в которой жила теперь старая цыганка, — музей редкостей и в то же время колдовской приют; она предлагала, как мы уже говорили, изумленному взору посетителя, среди прочих невероятных предметов, колоколенку, служившую домиком или гнездом вороне, а также разнообразные бочки, в которых спали собаки.

В наше намерение как автора этой книги — да простят нам это небольшое отступление! — входит не только (как видно из темы, которую мы сейчас затрагиваем) заставлять читателя вместе с нами, вскарабкиваться и спускаться на все этажи общественной лестницы, посещая всех, от папы Григория XVI, к которому у нас скоро будет дело, до тряпичника Багра, и от короля Карла Десятого до кошкодава; время от времени мы рассчитываем совершать экскурсии в низшие миры, отведенные животным.