Сальватор

– Я уже бессилен ей помочь, маршал, – ответил врач. – Госпожа принцесса угаснет без страданий и без звука. Жизнь отличается от смерти точно так же, как вспышка восковой свечи отличается от ее затухания. Она спокойно закроет глаза для того, чтобы умереть, словно бы заснет. И смерть ее будет отличаться от сна только тем, что сон этот будет вечным.

Маршал де Ламот-Удан грустно поник головой и выразительно пожал руку врачу. После этого доктор ушел.

Спустя мгновение маршал вошел в комнату принцессы. Она лежала на постели во всем белом, словно невеста. Лицо ее было таким же нежно-белым, как и ее одежда. Ее белые волосы, белое лицо и белые одежды и белые простыни на кровати создавали впечатление, что она уже завернута в саван. Для того, чтобы впечатление о том, что, подходя к кровати, человек приближался к покойнице, было совсем полным, не хватало только священника, свечей и серебряной вазы со святой водой.

От этой картины сердце маршала де Ламот-Удана защемило.

Он много раз видел, как на войне умирали мужчины. Вид смерти был ему хорошо знаком. Но, будучи храбрецом, он никогда не понимал, почему люди не сопротивляются смерти, почему они не борются с ней, не пытаются прогнать ее, как в бою отбрасывают врага.

Эта молчаливая и покорная смерть без протестов, без сопротивления, безо всякой борьбы наполняла его удивлением.

Он почувствовал дрожь в коленях, словно дитя, которое в несколько месяцев старается поднять непосильную ношу. Почтительно приблизившись к кровати больной, он спросил с нежностью:

– Вам больно?

– Нет, – ответила принцесса Рина, повернув лицо к маршалу.

– Вы чувствуете себя больной?

– Нет, – снова ответила она.

– Я только что встретил вышедшего от вас врача, – продолжал маршал.

– Да, – кивком головы ответила уроженка Северного Кавказа.

– Не хотите ли чего-нибудь?

– Да.

– Чего же?

– Священника.

В этот момент горничная объявила о приходе маркизы де Латурнель и аббата Букемона. На время причастия маршал вышел с маркизой в будуар принцессы.

Мы знаем о грехах супруги маршала де Ламот-Удана. И, не желая повторяться, не станем рассказывать читателю содержание ее исповеди.

– Сестра моя, – сказал аббат Букемон, осознавший во время исповеди принцессы всю значимость задачи, поставленной перед ним монсеньором Колетти, и увидев в ней средство для отмщения господину Рапту, – осознаете ли вы всю тяжесть вашего греха?

– Да, – ответила принцесса.

– Пытались ли вы исправить свою ошибку?

– Да.

– Каким же образом?

– Раскаянием.

– Это хорошо, но этого недостаточно. Для этого есть более действенные средства.

– Расскажите, какие.

– Когда человек что-то украл, – снова заговорил аббат после краткого раздумья, – считаете ли вы, что его раскаяние заключается только в том, что она вернет украденную им вещь?

– Нет, – ответила супруга маршала, не понимая еще, куда клонит священник.

– Хорошо. Так же и для ваших грехов, дорогая сестра, есть способ возмещения ущерба, аналогичный тому, к которому прибегает раскаявшийся вор.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы украли честь у вашего супруга. Поскольку восстановить ее не представляется возможным, вы должны честно и откровенно признаться ему во всем.

– В чем?!. – воскликнула принцесса.

Но тут же резко смолкла, словно опасаясь, что ее голос будет услышан. Она приподнялась на локтях, повернувшись лицом к аббату, и посмотрела на него так выразительно, что тот, хотя и не был особенно впечатлительным, невольно вздрогнул.

– Вы дрожите, господин аббат? – сказала принцесса, не сводя с него пристального взгляда.

– Конечно, сестра! – ответил смущенно аббат Букемон.

– Даже вы дрожите при мысли о столь чудовищном возмещении ущерба, – продолжила взволнованно умирающая.

– Дело в том, сестра моя, что, предвидя последствия подобного признания, я проникся самым глубоким к вам состраданием.

– Значит, вы беспокоитесь только обо мне, господин аббат?

– Естественно, сестра моя.

– Хорошо, – сказала принцесса после непродолжительного раздумья. – Не будем больше об этом и вернемся к тому способу, с помощью которого вы предлагаете мне исправить совершенную мною ошибку.

Бедная женщина никогда еще не произносила так много слов. Она на мгновение смолкла, словно истощив все силы. На лице ее выступили капельки пота.

Аббат посчитал за лучшее помолчать. Это молчание было вскоре прервано принцессой.

– Господин аббат, – сказала она. – А что произойдет в том случае, если я не стану делать того признания, которое вы от меня требуете?

– В другом мире вас ждет вечная кара.

– А в этом мире господин маршал будет продолжать жить в абсолютном покое?

– Естественно, сестра моя, но…

– Но, господин аббат, не считаете ли вы, что справедливее всего будет, если я, ценой моей вечной муки, обеспечу спокойствие моего мужа?

– Нет, – сказал аббат, которого этот вопрос привел в крайнее затруднение. – Нет, – повторил он, словно желая повтором подчеркнуть важность своего ответа.

– Соблаговолите же сказать – почему, господин аббат, – настойчиво спросила супруга маршала.