Сальватор

– Так вот, я полагаю, что столь ценимое им одиночество было сегодня нарушено.

– Все это вздор, – произнес генерал. – Ты, наверное, мало подумал. Так поразмысли еще немного.

– Моему дяде, – продолжал Петрюс, не обращая внимания на возражение старого генерала, – моему дяде сегодня между пятью и шестью часами вечера нанесла визит госпожа маркиза Йоланда Пантале де Латурнель.

Регина, которая только и ждала удобного случая, чтобы приблизиться к Петрюсу, и не пропускала ни единого его слова, заставлявшего учащенно биться ее сердце, услышав имя своей тетки, решила, что появился хороший повод присоединиться к разговору.

И она, встав с козетки, неслышно приблизилась к собеседникам.

Петрюс ее не видел и не слышал, как она подошла. Но он почувствовал ее присутствие и вздрогнул всем телом.

Глаза его закрылись, голос стих.

Девушка сразу же поняла сердцем, что произошло в сердце любимого, и ее охватило странное чувство наслаждения.

– Что же это вы замолчали, мсье Петрюс? – произнесла она голосом нежным, словно колебания струн эоловой арфы. – Вы не хотите, чтобы и я послушала ваш рассказ?

– О, молодость, молодость! – прошептал граф Эрбель.

От окруживших его молодых людей исходил аромат юности, здоровья, счастья и веселья, который заставил старого генерала просветлеть лицом.

Во взгляде, который граф бросил на Петрюса, читалось, что он мог бы одним своим словом нарушить все это, но что этому закоренелому эгоисту стало жалко разрушать прекрасный воздушный замок, в котором в данный момент находился его племянник. И он решил помочь Петрюсу.

– Коль две такие прекрасные дамы просят, ты не должен молчать. Говори, коли начал.

– Что ж, если дядя разрешает, – продолжил Петрюс, вынужденный продолжать свой рассказ в том же легкомысленном тоне, – я повторю, что у госпожи де Латурнель, как и у всех…

Петрюс хотел было сказать: «Как и у всех старух», но, заметив, что в нескольких шагах от него стояла какая-то хмурая старуха-помещица, вовремя спохватился:

– Так вот я и говорю, что у мадам де Латурнель, как и у всех маркиз, есть мопс. Маленькая такая собачка, по кличке Крупет.

– Прелестное имя! – сказала госпожа де Моранд. – Я не знала клички, но с собачкой я знакома.

– В таком случае, – продолжал Петрюс, – вы можете судить о правдивости моего рассказа. Судя по всему эта собачка обладает необычайным чутьем на мускус… Я правильно говорю, дядюшка?

– Все правильно, – сказал старый генерал.

– Кроме того, как мне кажется, запах мускуса связан с приготовлением сосисок. А поскольку мадемуазель Крупет большая любительница покушать, всякий раз, когда мадам де Латурнель приходит навестить моего дядюшку, мадемуазель Крупет отправляется на кухню. И посему я готов побиться об заклад, что сегодняшний ужин у моего дорогого дядюшки был очень и очень невкусный. Вот потому-то он теперь и такой хмурый и меланхоличный.

– Браво, мой мальчик! Точнее угадать было просто нельзя! И все же, если бы я захотел отгадать, почему это ты сегодня такой веселый и рассеянный, я был бы намного точнее в своих догадках… Но мне не терпится поскорее узнать, что нужно от меня этой очаровательной сирене, а посему я отложу свои умозаключения до следующего раза.

Затем граф обратился к госпоже де Моранд:

– Вы говорили, мадам, что хотели меня о чем-то попросить. Я весь внимание.

– Генерал, – сказала госпожа де Моранд, глядя на старика с самой большой нежностью, – вы имели неосторожность несколько раз сказать мне, что отдаете в мое распоряжение вашу руку, ваше сердце, вашу голову – короче, все, что я пожелаю. Вы ведь говорили это, не так ли?

– Это совершеннейшая правда, мадам, – ответил граф с той любезностью, которая в 1827 году была уже редкостью даже среди старцев. – Я сказал вам, что поскольку не имею счастья жить для вас, я с огромной радостью за вас умру.

– И вы намерены это выполнить, генерал?

– Теперь еще больше, чем когда-либо!

– Так вот, вам предоставляется сегодня возможность доказать мне это.

– Эта возможность – всего только волосок, мадам, но обещаю вам ухватиться за него.

– Выслушайте же меня, генерал.

– Я навострил уши, мадам.

– Именно эту часть вашего тела и я хотела получить в свое полное распоряжение.

– Что вы этим хотите сказать?

– Мне на сегодняшний вечер нужны ваши уши, генерал.

– Так что же вы сразу не сказали, о прекрасная дама! Дайте же мне ножницы, и я отрежу их и подарю вам без страха, без сожаления и даже без упрека… Если только после ушей вы не потребуете от меня и глаз.

– О, генерал! – сказала госпожа де Моранд. – Успокойтесь! И речи быть не может о том, чтобы отделить их от тела, на котором они так превосходно сидят: просто я прошу вас в течение часа настраивать их в ту сторону, в которую я вам укажу, и слушать очень внимательно. Другими словами, генерал, я имею честь представить вам одну из лучших моих подруг по пансиону: девушку, которую мы с Региной называем нашей сестрой. Полагаю, что она достойна вашего внимания так же, как и достойна нашей дружбы. Эта девушка сирота.

– Сирота! – повторил Жан Робер. – Но ведь вы только что сказали, мадам, что вы и госпожа графиня Рапт – ее сестры!