Салтыков. Семи царей слуга

— Спасибо, дружок, — похлопал король Гудовича по плечу и велел выдать ему сто талеров.

Фридрих понял, что надо ковать железо, пока горячо, и надо немедленно слать в Петербург посланника, уполномоченного вести переговоры о мире, а если посчастливится, и о союзе.

Тем более что о таком посланнике говорит сам император. Он ждет его. Кого послать? Король позвал к себе своего адъютанта и камергера Гольца.

— Барон, я произвожу вас в полковники.

— Благодарю вас, ваше величество, — щелкнул каблуками двадцатишестилетний щеголь.

— Надеюсь, вы заслужите и генеральское звание, — продолжал Фридрих. — Для этого я предоставляю вам такую возможность, барон. Вы завтра же отъезжаете в Россию моим посланником. В чем будет заключаться ваша главная цель? В отвлечении России от союзников и прекращении этой войны. Я не думаю, что условия будут тяжкими для нас, император весьма дружелюбно настроен ко мне. Это дружелюбие вы всячески должны поддерживать в нем. Как хорошо, что я в свое время не заключил союза с Данией. Император собирается объявить ей войну за притязания на Голштинию. Старайтесь убедить его, что я всецело на его стороне, но все же доступными средствами оттягивайте его выступление. Эта война, если не дай бог она случится, ляжет непосильным бременем и на нас, Бранденбургия и так истощена этой войной до крайности.

— Какие условия я должен ставить им?

— Полковник, вы в своем уме, ставить им наши условия? Мы должны с вами подумать, что они нам преподнесут. Скажем, они согласятся отвести войска за Вислу и возвратить нам Померанию, но захотят оставить себе Пруссию, соглашайтесь на это без колебаний.

— Но Пруссия, считай, это половина нашего государства, ваше величество.

— Знаю. Но я уверен, если Пруссию император оставит за собой, то обязательно вознаградит меня с другой стороны. Попытайтесь выторговать у них гарантию Силезии.

— Вряд ли они пойдут на это.

— Ваше дело попробовать, Гольц. Если император потребует моего нейтралитета во время войны с Данией, дайте им его, но чтоб эта статья была секретной. Вы должны возбуждать в Петербурге недоверение к австрийцам и саксонцам. Вешайте на них всех бешеных собак. Особенно налегайте на то, что во время войны австрийцы совали русских в самые опасные места. Это так и было в действительности. Уж я-то это знаю.

Дабы не тыкаться в Петербурге слепым котенком, по приезде в первую очередь посетите английского посланника Кейта, он вам обскажет обстановку, посоветует, с чего и с кого начинать, назовет самых влиятельных людей при дворе. И только после этого приступайте. И последнее, помимо моего письма императору и полномочной грамоты, вы отвезете ему наш высший орден Черного Орла. Я знаю, молодые люди весьма падки до побрякушек. Петр, я догадываюсь, не исключение, он весьма радовался раньше высланному знаку с моим портретом. Вы поняли вашу задачу, Гольц?

— Так точно, ваше величество. Я должен обаять императора и его двор.

Фридрих, несмотря на серьезность разговора, вполне оценил шутку барона:

— И императрицу, барон, не забудьте. Она тоже наша землячка. И обо всем подробнее доносите мне, я буду ждать ваших реляций с таким же нетерпением, как с поля боя. Вперед, полковник. Желаю вам успеха.

25. С этим шутить нельзя

Фельдмаршал Бутурлин, вызванный в Петербург еще Елизаветой Петровной, знал, что его ждут в столице большие неприятности из-за бездарно проведенной кампании, и поэтому не спешил в пути.

— Ну куда гонишь? Куда гонишь, дурак? — ругал он ретивого кучера, подгонявшего кнутиком тройку. — Ежели твари бессловесные, их и понужать можно? Да?

— Так ить дорога хорошая, ваше сиятельство. Хоть на боку катись.

— Вот припрягу тебя в пристяжку, — ворчал граф, — погляжу, как ты по этой хорошей дорожке поскачешь, как на боку покатишься.

Гусары, сопровождавшие Бутурлина вершними, догадывались о причине явного непоспешания фельдмаршала, зубоскалили меж собой:

— Не спешит в баньку-то наш.

— Ждет, когда жарок схлынет.

Однако в Варшаве гонец из столицы отыскал Бутурлина и торжественно вручил ему пакет:

— Рескрипт его величества государя императора Петра Федоровича его сиятельству фельдмаршалу и графу Бутурлину Александру Борисовичу.

— Как?! — опешил граф. — Неужто?

— Да, — подтвердил гонец. — Ее величество Елизавета Петровна почили в бозе.

— Господи, — перекрестился машинально граф, — царствие ей небесное.

И стал раскрывать пакет: «А мне-то что в нем? Неужто назад поворотят?»

Однако в рескрипте новый император, отмечая «славные ратные дела» фельдмаршала, обнадеживал его в своих милостях и благоволении к его персоне. Назад не поворачивал, но и в столицу не звал.

На радостях граф приказал немедленно запрягать коней в сани и скакать поживее, а не «тянуться зеленой соплей».

Бутурлин, знавший о преклонении Петра перед прусским королем, сразу сообразил, что ныне его конфузии на полях сражений зачтутся ему почти как виктории. И не ошибся.

— Александр Борисович! — встретил его император радостным восклицанием. — Легок на помине. А мы только что вас вспоминали с моим адъютантом Унгерном.

— Благодарю вас, ваше величество.