Салют из тринадцати орудий

Говорил он с некоторой тревогой — ему пришлось оставить превосходного кока Ади на «Сюрпризе», а его замена, Уилсон, имел склонность теряться, когда дело доходило до тонкой работы.

— Все готово, сэр, — отозвался Киллик. — Не беспокойтесь. Свиное рыло я сам замариновал, а матрос из ютовой команды поймал отличного здорового кальмара, свежего что ваша роза.

Пришел Филдинг, стуча костылями — вид он имел довольный и бодрый. За ним сразу же последовал Рид, самый маленький, самый бесполезный, но зато и самый симпатичный мичман, хотя сейчас он выглядел бледным от голода — обычно их кормили в полдень. Они пили мадеру, пока не прибыли Фокс и его секретарь. Киллик посланника не любил и дал ему всего лишь четыре минуты, прежде чем объявить: «Обед на столе, сэр, если угодно».

Обеденная каюта Джека теперь еще служила ему спальней (иногда — и Стивену), но морская изобретательность позволила без труда разместить койки и рундуки на галф-деке. Часовому морскому пехотинцу, вечно стоящему на карауле около дверей каюты, объяснили, как в случае сильных брызг укрыть их коечными чехлами. За установленным продольно столом, сверкающим от серебра (гордость и наслаждение Киллика), могли комфортно разместиться шестеро, а при необходимости — и больше. Морская изобретательность, однако, в меньшей степени могла справиться с двумя восемнадцатифунтовыми орудиями, также обитавшими в каюте, но их, по крайней мере, можно было задвинуть подальше в углы, принайтовить и укрыть флагами.

Именно один из этих флагов, а точнее — длинный вымпел, сдвинутый в сторону Стивеном, занимавшим место справа от посла, и погубил Киллика. После успешного маринованного свиного рыла он принес чудовищного кальмара, высоко держа его на огромном серебряном блюде, крикнул «Дайте дорогу, приятели» Ахмеду и Али, стоящим за стульями своих господ, и двинулся вперед, чтобы поставить блюдо перед Джеком. Но его правая нога зацепилась за конец вымпела, левая запуталась в нем целиком, и он рухнул, залив капитана растопленным маслом (первый из двух известных Уилсону соусов) и уронив кальмара на палубу.

— Вот уж настоящий ляпсус, — заметил Стивен, когда обед снова вошёл в прежнее русло. 

Эта ремарка, довольно неплохая, учитывая произошедшее, не встретила, однако, немедленного отклика — как и многие другие его остроумные замечания. Но хотя сюртук, жилет и бриджи Обри оказались испорчены, а Эдвардс тоже получил порядочную порцию, Фокс совершенно не пострадал от горячего масла. Это дало ему значительное моральное преимущество и позволило расценивать случившуюся катастрофу как пустяк.

— Не уверен, что вполне понимаю вас, сэр, — ответил он Стивену.

— Всего лишь скромная игра слов, — сказал Стивен. — Эта каракатица, точнее, кальмар-лолиго, имеет роговую внутреннюю оболочку, как перо, поэтому его иногда называют рыба-перо. И, как вам известно, — добавил он, обращаясь к соседу напротив, мичману, — «lapsus calami» означает описку.

— Сожалею, что сразу не понял, — вставил Рид. — Мне следовало смеяться со всей мочи.

Обед слегка оживился, когда подали отличное седло барашка, и достиг высшей точки с появлением пары тушёных альбатросов в пикантном соусе по рецепту Уилсона, в сопровождении благородного бургундского. Когда вино выпили, все вернулись в большую каюту на кофе, и Фокс, сидевший напротив Стивена, произнёс:

— Я наконец отыскал малайские тексты, о которых упоминал. Они написаны арабской вязью, краткие гласные, конечно, не отображаются, но Ахмед знаком с этими историями, и, если он их вам прочтёт, смело отмечайте гласные. Я пошлю за ними, как только мы закончим игру.

Вскоре Филдинг ушел, прихватив с собой Рида, правда, второй бокал портвейна, который мальчишке опрометчиво налил Эдвардс, когда разливал очередной круг, успел возыметь действие. Лицо юноши побагровело, и он стал непривычно разговорчив. Установили карточный стол, и началась привычная игра в вист — Джек и Стивен против Фокса и Эдвардса.

Хотя они играли с низкими ставками (поскольку Эдвардс был беден), шла сложная, жесткая, решительная игра в вист, хотя и вполне дружелюбная, без злости и обид после поражения. Поэтому Эдвардс, безусловно сильнейший игрок среди них, не уступал Фоксу, и Фокс не доминировал за столом. А поскольку Джек и Стивен робберы чаще выигрывали, чем проигрывали, оппоненты не могли указывать, что им следовало бы делать. Однако в этот раз они не выиграли ни одного роббера. В первом вышла ничья, по одной партии у каждого, когда с мрачным видом зашел Филдинг и сказал:

— Позвольте мне переговорить с доктором, сэр!