Салават Юлаев

Абтраковы все говорили по-русски и даже были по-русски грамотны. Все они льстили себя надеждой, что после восстания им, как оставшимся «верными», будут пожалованы начальством особые льготы. Они то и дело тайно сносились с заводским начальством, с командирами солдат, расположенных в горных заводах, передавали им списки самых ярых бунтовщиков и мечтали о скором подавлении мятежа, который препятствовал их спокойной торговле. Салавата они считали главным виновником возмущения башкир и выговорили себе заранее хорошую цену за выдачу Салавата властям.

Салават с Рустамбаем вошёл в дом Кулуя Абтракова.

— Салам-алек! — приветствовал он. — Я набираю воинов в Красноуфимскую крепость. Всех, кто может держать оружие, зовёт государь…

— Ай-бай-бай! — с насмешливым сокрушением протянул старший Абтраков. — Знать-то плохо твоему «государю», что ночью послал тебя кликать воинов!

— Говорят, его скоро повесят, твоего «государя». В Оренбурхе на площади виселицу поставили! — подхватил второй брат.

— Ещё говорят, что ты сам с дороги в буране сбился: должно, шёл к каким-то ворам, а попал к честным людям! — засмеялся третий.

— Садись, посиди тут с нами. Допьём чай, тогда тебя свяжем! — нагло сказал Кулуй.

Все семеро мужчин, сидевших в избе, откровенно расхохотались. Они не ждали, что Салават придёт сам в западню, и смеялись своей удаче, уверенные, что он приехал один и некому за него вступиться.

— Старшина-агай, скажи им, что ты знаешь указ государя, — обратился Салават к Рустамбаю.

— Как же, как же! Читал ведь указ. Казак-падша указал всех, кто может сидеть в сёдлах, всех, кто саблю может держать, забирать в солдаты. В указе так сказано: кто противиться станет, тому, значит, смерть! — подтвердил Рустамбай.

— С оружием, что ли, идти? — спросил Бахтияр Янышев с каким-то особым значением.

— Как же, как же! С оружьем, значит! — подтвердил Рустамбай.

— Берись за оружие! — крикнул Кулуй.

И все похватали приготовленное заранее оружие. Но Салават в тот же миг толкнул дверь и выскочил во двор.

Давя друг друга в дверях, заговорщики с криками выскочили вслед за Салаватом, но непроницаемая завеса бурана уже повисла меж ними.

Вдогонку Салавату свистнули стрелы.

— Жягеты! Не выпускай из двора! Бей! Руби их! — послышался голос Салавата за снежною пеленой, — Сдавайтесь, изменники!

И хор молодых голосов повторил:

— Сдавайтесь, злодеи!

Заговорщики, успевшие выскочить из ворот, оказались со всех сторон окружены всадниками, которые прижимали их и загоняли во двор. Заговорщики, не ожидавшие натиска, отступили. Они шли всемером на одного Салавата, а тут им, во мраке и непогоде, представилось целое войско… Они ощетинились, как звери, загнанные в берлогу, пускали стрелы в невидимого врага, но юноши смело наседали на них. Бежать было некуда. Их, как баранов, загнали во двор. Они заперлись в доме Кулуя, превратив его в крепость, из узких окон которой били, как из бойниц, приближавшихся к ним юных друзей Салавата. Загремели выстрелы, вскрикнул раненый.

— Салават-агай, нас двадцать три! — в радостном возбуждении сказал Мурат, подведя Салавату лошадь.

— Спасибо, сотник Мурат, — ответил ему Салават.

Настала минута затишья.

— Эй, вы, собаки, сдавайтесь на милость! — крикнул Салават, подъехав к самому дому.

В ответ ему грянул в упор ружейный выстрел из окна дома. Пуля ударилась в кольчугу на груди, но не пробила её… Рядом заржала раненая лошадь. Мимо головы Салавата просвистела стрела.

— Сдавайтесь, проклятые! — повторил Салават. — В последний раз говорю — сдавайтесь на милость!

Снова ударил выстрел, и рядом с Салаватом застонал раненый воин.

Салават спрыгнул с седла.

— Заваливай двери в дом! — приказал он.

Заговорщики знали, что делали. Они послали гонца на Усть-Катавский завод, где стояла команда солдат. Они считали, что тут, в надёжном укрытии, сумеют протянуть до утра, когда подойдут солдаты. Милости от Салавата они не ждали, но думали, что солдаты их выручат.

По приказу Салавата юноши спрыгнули с сёдел. Они заваливали двери в дом бочками, санями, брёвнами, сломали плетень, сокрушили ворота и все валили к дверям.

Узкие окна старинного дома были годны лишь для того, чтобы стать бойницами. Человеку в них было не влезть и не вылезти. Когда завалили дверь, заговорщики оказались в плену.

— Хворосту! Сена сюда! Огня! — приказал Салават.

Тогда из женской половины дома раздался плач детей и женщин, в страхе слушавших, что происходит.

— Женщин с детьми пустить, — приказал Салават.

Их выпустили. Женщины ведьмами бросились на своих врагов. Слышались истошные вопли, плач, покрывавшие и ругань заваленных в логове злодеев, и крики освирепевших воинов, среди которых были раненые и убитые.

Женщин насильно оттаскивали от дверей Кулуева дома, но они, отбиваясь, рвались развалить завал у дверей, царапались, выли, кусались…

— Огня изменникам! Жечь их! — кричали юные воины.

И пламя опоясало дом…