Салават-батыр

На его стук вышла русоволосая женщина в длинном сером платье с кружевным воротничком.

— Вам кого? — спросила она, и узнав, что перед ней Салават, мило улыбнулась. — A-а, добро пожаловать, проходите.

— Благодарствую.

Впустив его в просторную переднюю, женщина представилась:

— А меня Аленой Денисьевной величают. Я — жена Петра Ивановича.

Сказав это, она постучала в одну из дверей и крикнула:

— Петруша, выгляни-ка. К тебе гость пожаловал.

Рычков вышел в полутемный коридор и, приглядевшись, узнал Салавата.

— Ба-а, кого я вижу! — радостно воскликнул он, бросаясь к нему с объятиями. — Дорогой мой!..

Не привыкший к такому обращению посторонних Салават невольно отстранился, но тут же протянул вперед обе руки.

— Как поживаете, Петр Иванович?

— Слава Богу, — ответил Рычков и вдруг поморщился, когда Салават пожал ему руку.

— Ой, ой, не жмите так сильно…

— Простите, Петр Иванович! — сконфузился тот.

— Теперь-то уж нетрудно поверить в то, что Салават-батыр медведя кинжалом заколол! — сказал он, переглядываясь с женой.

Пригласив гостя в свой кабинет, Рычков предложил ему массивное кожаное кресло.

— Прошу вас, присядьте!

— Рэхмэт!

— Как поживают отец-мать, жены, детишки и другие родственники?

— Слава Аллаху, пока все живы-здоровы, — ответил Салават и сообщил, что приехал на базар за покупками.

— Хорошо, очень хорошо…

Пока они перебрасывались с Рычковым первыми фразами, Салават успел заметить, что во внешности шестидесятилетнего ученого произошли изменения. Его карие глаза потускнели и казались грустными. Количество оспинок-щербинок вокруг носа как будто бы прибавилось. Зачесанные назад длинные волосы стали такими же седыми, как и его парик, в котором он появлялся на людях. Из-за опущенных плеч и сутулости он уже не казался таким высоким.

— А вот и наш Коленька! — обрадовался Рычков внезапному появлению младшего сына.

Николай прошествовал прямо к Салавату. Тепло поздоровавшись с ним, он вопросительно взглянул на отца.

— Папенька, вы мне позволите увести от вас нашего гостя?

— Разумеется, — кивнул Петр Иванович и прошел за свой письменный стол.

Покинув кабинет, Салават почувствовал себя более непринужденно.

— Как у вас просторно и красиво! Одна комната, я думаю, величиной с избу будет, — не скрывал он своего восхищения.

— Его губернатор Рейнсдорп для своей службы за казенный счет отстроил. Позже он переехал вместе со своей канцелярией в двухэтажное здание напротив, а этот дом отцу отдал, когда наша семья сюда из Спасского перебралась, — объяснил Николай.

— Неужто губернатор такой щедрый? — поразился Салават.

— За чужой счет легко быть щедрым! — усмехнулся тот. — Свой собственный дом он ни за что не подарил бы. Не такой народ, эти немцы.

— Как, разве губернатор немец? — еще больше удивился Салават.

— Ну да, немец, — подтвердил Николай и с иронией добавил: — Добрейшей души человек… Попробуй-ка сунься к нему, когда он не в духе. Вон когда яицкие казаки взбунтовались, так он, как бы помягче выразиться, перестарался малость. А расхлебывать все уже ныне покойному генералу Траубенбергу пришлось.

— Кому-кому? — не поверил своим ушам Салават. — Тому самому генералу, который в казаков из пушек стрелял?

— Вот как? Значит, и ты о нем слыхал? — в свою очередь удивился Николай. — А ведь я знавал его. В прошлом году, весной, когда волжские калмыки с семьями в киргиз-кайсацкие степи подались, в погоню за ними генерал-майора Траубенберга отрядили…

— Мне отец про него рассказывал. Он ведь тоже в тот поход ходил, — заметил Салават.

Николай растерянно посмотрел на него, словно пытаясь что-то вспомнить, и, махнув рукой, промолвил:

— Ну да, конечно… Кстати, в корпусе генерала Траубенберга мой старший брат Андрей состоял, подполковник. Потом и я к ним присоединился. Академик Паллас поручил мне киргиз-кайсацкие степи изучить. Посчитал, что с войском надежнее будет…

Он не успел докончить, так как Алена Денисьевна пригласила всех за стол.

После ужина Николай повел Салавата осматривать город, рассказывая ему по дороге о том, что произошло в Яицком городке после январских событий.

Как оказалось, направленному Военной коллегией из Москвы трехтысячному корпусу генерал-майора Фреймана удалось в начале июня разбить казачье войско на реке Янбулат. Отвоевав и заняв Яицкий городок, Фрейман учинил над пленными расправу. Предприняв целый ряд неотложных мер по наведению порядка, он переправил большую часть повстанцев в Оренбург, где ими занялась специальная следственная комиссия. В итоге шестнадцать из главных зачинщиков были наказаны кнутом и, клейменые, с вырезанными ноздрями, отправлены на Нерчинские рудники. Около сорока казаков после битья кнутом сосланы вместе с их семьями в разные места на поселение. Кого-то определили на русско-турецкую войну, остальных главарей разжаловали в солдаты. Имущество виновных конфисковано с целью возмещения причиненных ими убытков. Кроме того, казаков принудили к непосильным денежным штрафам. После подавления бунта жизнь в Яицком городке круто переменилась.